Балерине Ренате Шакировой прочили большое будущее, когда студенткой Академии русского балета имени Вагановой она уже выходила на сцену Мариинского театра в сложнейших «Рубинах» Джорджа Баланчина. Тогда ее сравнивали с Дианой Вишневой и отмечали техничность и темперамент. С тех пор Рената успела станцевать взрывную Лауренсию на выпускном спектакле, победить в паре с Кимином Кимом на телевизионном конкурсе «Большой балет», стать солисткой Мариинского театра и пополнить свой багаж самыми разными партиями — от озорной Китри в «Дон Кихоте» до романтической Джульетты в балете Лавровского.

Мы встретились с Ренатой в Петербурге сразу после ее возвращения с гастролей на Дальнем Востоке и поговорили о том, как артисты балета проводят лето, есть ли интриги в Мариинском театре, какие хобби помогают балеринам бороться с выгоранием и что же делает русский балет уникальным.

Рената Шакирова родилась в Ташкенте (Узбекистан). Окончила Академию русского балета имени Вагановой (класс Татьяны Удаленковой) в 2015 году. Являясь студенткой Академии, участвовала в спектаклях Мариинского театра.

С 2015 года в труппе Мариинского театра. Победительница (в паре с Кимином Кимом) проекта телеканала «Россия-Культура» «Большой балет» (2016). Среди ее партий в Мариинском театре: Китри и Амур («Дон Кихот», хореография А. Горского), Маша («Щелкунчик», хореография В. Вайнонена), Джульетта («Ромео и Джульетта», хореография Л. Лавровского), Катерина («Каменный цветок», хореография Ю. Григоровича), Царь-девица («Конек-горбунок», хореография А. Ратманского), Параша («Медный всадник», хореография Ю. Смекалова), Кардуча («Пахита» хореография Ю. Смекалова, реконструкция хореографии Мариуса Петипа), балеты Джорджа Баланчина «Драгоценности» («Рубины»), «Аполлон», «Симфония до мажор» и «Сон в летнюю ночь».

Рената, вы недавно побывали во Владивостоке, где выступали на Приморской сцене Мариинского театра. Какие впечатления и популярен ли балет на Дальнем Востоке?

Это моя вторая поездка, ровно год назад я там была на фестивале. В этот раз мы привозили балет «Конек-Горбунок», и я танцевала Царь-девицу. Сцена большая, совершенно новая. В плане оснащения все очень удобно. И зрители очень тепло принимают! Когда видишь отдачу в зале, все становится легче. На Приморской сцене это чувствуется. Когда мы ездили в прошлом году (тогда было больше времени погулять, посмотреть Владивосток), все в городе знали про фестиваль. Даже в кафе, в магазинах нас спрашивали: «А вы случайно не приезжие?» — «Да». — «А откуда?» — «Из Санкт-Петербурга». — «А, вы на фестиваль!» Они знали, интересовались, говорили, что придут, что у них уже куплены билеты. Так что Дальний Восток любит балет! И мы привозим разные спектакли. В прошлом году была классика, в этом году — Ратманский, современный балет.

Получается, что летом у вас много работы — спектакли в театре, гастроли… Вообще лето балерины — какое оно? Рабочее или все-таки есть время на отдых?

Когда мы еще учились в Академии русского балета имени Вагановой и каникулы были два месяца, поначалу мы были безумно рады лету, планировали — кто на море, кто домой… Но с каждым годом все лучше понимали: чем больше мы отдыхаем, тем труднее нам восстанавливаться. Я чувствовала сама, по своему телу — я могу неделю просто отдыхать, а потом тело требует движения. Поэтому отдых получается активный. И я очень рада танцевать в театре до самого последнего момента. Кто-то имеет возможность выходить в отпуск раньше, но я всегда танцую до последнего и самая ранняя пташка, которая выходит.

Летом спектаклей очень много. Прошел фестиваль «Звезды белых ночей», были новые постановки, а завершением сезона стали масштабные гастроли в Лондон. У нас примерно три недели был безумный график.

Что вы танцевали в Лондоне?

Главную партию в балете «Дон Кихот» — Китри, па де труа и двойку лебедей в «Лебедином озере», балет «Инфра» МакГрегора, трио теней в балете «Баядерка»…

Когда вы только выпускались из Академии русского балета, вы уже танцевали на сцене Мариинского театра. Амура в том же «Дон Кихоте», даже «Рубины» Баланчина…

Даже ездила на гастроли с театром! Я была еще ученицей, и это был мой первый Лондон — три года назад.

Когда на вас возлагались большие надежды и сравнивали с Дианой Вишневой, это мешало или наоборот помогало?

Это не мешало, но это была ответственность — мне, ученице, доверяли такие сложные партии. И впервые ученицу позвали на гастроли с театром. Юрий Валерьевич (Фатеев, исполняющий обязанности заведующего балетной труппы Мариинского тетра) меня позвал. И, конечно, было очень страшно. Хотелось показать себя не просто ученицей, а уже артисткой.

Есть рецепты, чтобы не волноваться на сцене? Что вы делаете перед спектаклем?

Рецепт — много репетиций (смеется). Если я знаю, что у меня было достаточно репетиций, процент волнения падает. Еще, наверное, настрой. Это может быть подготовка к спектаклю, к образу. Танцевать «Дон Кихот» — это почувствовать себя настоящей Китри, посмотреть другие балеты, вдохновиться, прочитать что-то про это время… Тогда уходит волнение. Тогда не думаешь о том, что у тебя первое выступление или сложные технические элементы. Зритель чувствует, где настоящие эмоции, а где человек играет, поэтому хочется передать образ.

Некоторые артисты балета говорят, что не любят смотреть записи с другими исполнителями — они боятся начать копировать кого-то на сцене…

Копировать неправильно, но какие-то моменты можно пробовать. Перед новой партией я смотрю много разных версий спектакля, разных балерин, и мы с моим педагогом Маргаритой Гаральдовной Куллик работаем и смотрим, что мне подходит, а что мы ищем дальше. От каждой балерины я могу взять что-то, что мне ближе. А копировать — это неправильно. Это то, как чувствует та балерина. Это становление — искать себя. Интересно еще, что каждый спектакль непохож. И настрой бывает разным, даже погода влияет (смеется).

Есть ли интриги в театре или это стереотип о том, что в балете всегда присутствуют интриги?

Мне сломали стереотип, когда меня еще ученицей позвали танцевать в театре, и я постирала пуанты Gaynor Minden, а они сели. И девочка, которая танцевала эту же партию в другом составе, подходит ко мне и говорит: «Слушай, Ренат, у меня такой же размер, хочешь, я тебе свои пуанты дам?». Для меня это было шоком. Но я поняла, что как ты относишься к людям, так будут относиться к тебе.

Кто вам нравится из балерин старшего поколения?

В Академии для меня эталоном была Диана Вишнева. Многие говорят, что я на нее похожа. Может быть, что-то есть схожее… Когда я поступала, у меня не было таких феноменальных данных. Мне приходилось трудиться. И мне рассказывали, что Диана Вишнева тоже много чего добилась своим трудом. Это было для меня эталоном, тем, к чему я стремилась. И, конечно, Ульяна Вячеславовна Лопаткина. Когда я увидела ее на сцене вживую, это была магия. Каждый ее жест проработан до кончиков пальцев. На сцене не видно при этом, что она работает, это в ней самой.

Также многие говорят мне, что я похожа на Нинель Кургапкину. Но если говорить про балерин XX века, то и у Кургапкиной, и у Майи Плисецкой, и у Натальи Дудинской актерское исполнение на такой высоте! Сейчас все сложнее в техническом плане — мы и поднимаем ноги выше, и у нас такие трюки, которые не делали раньше. Но насколько в этих записях яркие образы! Каждая балерина была в своем стиле. Были еще различия — кто-то исполнял романтические балеты, у кого-то образы были яркие, энергичные. Сейчас мы, конечно, исполняем разные партии, мы разноплановые артисты, но актерское мастерство и умение передать стиль надо брать у балерин прошлого поколения.

Сейчас вопрос об амплуа тоже бывает актуален. Вас всегда считали темпераментной, технически крепкой балериной, а есть какие-то лирические партии, о которых вы мечтаете?

Да, есть. И да, я всегда чувствовала себя энергичной, и Китри была моей мечтой, потому что это огонь на сцене, когда все загорается вокруг. Когда я только пришла работать в театр, мне дали танцевать Китри, и я была безумно рада, исполнилась моя мечта. А дальше, в феврале, у меня в расписании стояла партия Джульетты. Это уже драматический балет, совсем другое. Я боялась и думала: «Как же, как же подготовить?». Но когда я начала работать, мы поняли, что это мое. Следующей партией была Параша в «Медном всаднике», и стало понятно, что это тоже мне подходит. Многие говорили: «Это настоящая русская душа!». Мне было очень приятно, и я поняла, что не надо себя недооценивать. Надо пробовать. Может быть, я сейчас открою для себя еще что-то новое. Из лирических партий хотелось бы станцевать Жизель. Там два акта совершенно не похожих друг на друга.

У вас уже огромный объем ролей за два сезона в Мариинском театре, есть что-то любимое?

Сложно сказать. Я люблю Джульетту. Это драматический балет, и в каждом акте свой замысел, своя идея. В третьем акте пик эмоций, когда юная Джульетта противостоит своей семье. Для меня это так интересно, потому что в то время юные девушки не могли сказать «нет» своему отцу, пойти против своей семьи ради любви. Вся эта история меня завораживает. Я очень люблю эту партию. То же могу сказать про Парашу, Прасковью в «Медном всаднике». Русская девушка, которая любит, она чиста и открыта, в ней нет лжи, фальши — такой интересный образ! Я люблю каждую партию. Сейчас была премьера «Пахиты», я танцевала Кардучу — это коварная девушка, которая пытается заполучить Андреса, главного героя. Все образы для меня уникальны и любимы.

А что было самым сложным?

Наверное, «Дон Кихот». Это было начало сезона. Мы поехали в Америку, были гастроли. И совпало так, что было очень много работы. Я совмещала: утром спектакль, днем репетиция, вечером спектакль и другая партия. Сложный график. И после приезда оставалось буквально 10 дней на подготовку. А перелет тяжелый. Мы прилетели, на следующий день репетиции… Я стою и не понимаю. Мне делают замечания, я говорю: «Да. Да, сейчас исправлю!». Потом поворачиваюсь к партнеру (я готовилась с Кимином): «Подожди, что мне сейчас сказали?». Педагоги заволновались, говорят: «Надо отказываться!». Но потом успокоились, через 2 дня прошла акклиматизация, я собралась, и мы очень упорно работали. Я говорю: «Все, у меня нет сил!». А мне: «Нет, давай дальше, дальше!». В такие моменты думаешь: «Все, я сейчас упаду!». А потом щелчок — и раз, второе дыхание. Хотелось показать спектакль на уровне. Тяжелые гастроли были позади, и не хотелось понижать планку. Хотелось ее только поднимать и поднимать. Это подбадривало и давало сил.

Во время гастролей, я так понимаю, всегда сумасшедший ритм. Город никогда посмотреть не удается?

Нет, бывают свободные моменты. Свой первый Лондон я очень хорошо запомнила. Так как я была тогда еще ученицей, было не так много спектаклей и удавалось гулять, наслаждаться городом, музеями. Я веду активный образ жизни и люблю много гулять. Даже когда настраиваюсь перед спектаклем, люблю погулять немного. За день до спектакля — чуть-чуть отвлечься, посмотреть город, погулять в парке, на велосипеде покататься, встретиться с подругами. У меня есть подруга, которая не в театре работает, — с ней поговорить, провести время удается.

Получается, что рецепт от выгорания — это прогулки и общение с друзьями. А есть еще какие-то хобби, на которые вы отвлекаетесь?

Я люблю все делать своими руками. Началось это с того, что на одну партию мне нужна была диадема. В Академии или не было, или она мне не подходила, и я подумала, что сделаю сама. Мне говорят: «Как сама?!» — «Ну, а почему бы и нет?» Так я начала делать сама диадемы. Я люблю шить, вышивать бисером, делать прически. Сейчас даже выучилась на визажиста и могу профессионально сделать макияж. Это, конечно, удобно для сцены. Много занятий, остается находить на все это время (смеется).

Было когда-нибудь желание что-то изменить в костюме — что-то пришить или наоборот убрать?

Было, конечно. Даже получилось однажды, что надо было выступать и не было костюма, и я его сама сшила.

Для какой партии?

Это было в отпуске, нас пригласили станцевать. Я танцевала адажио из балета «Кармен-сюита» и сама сделала красный купальник с юбочкой. Нашла ткань, сделала выкройки и дома на швейной машинке сама сшила себе костюм.

А обычно в театре все шьется в костюмерном цехе? Как все это происходит?

Когда исполняешь первый раз какую-то партию, костюм сначала идет из подбора. И в дальнейшем могут сшить новый костюм. И если совсем ничего не подходит, тоже шьют новый костюм.

Бывала так, чтобы вы танцевали в костюме, в котором до этого на сцену выходил кто-то из любимых артистов?

Да, в «Дон Кихоте» танцевала в пачке Жени Образцовой.

Вопрос по поводу вашего телевизионного опыта. Когда вы только выпустились из АРБ и были приняты в Мариинский театр, вас пригласили поучаствовать в телевизионном конкурсе «Большой балет». Чем отличался этот опыт от театральных спектаклей? Это проще или тяжелее — танцевать на камеру?

Все, что в первый раз, всегда кажется сложнее. Для меня это был необычный опыт. Бывало до этого, что на спектаклях снимали или приходили на репетиции — так что с камерой мы были знакомы. Но это было совершенно другое. В студии построили сцену. Не было зрителей, было только жюри. Не могу сказать, что у меня был большой опыт участия в конкурсах. Это было буквально два раза — «Гран-при Михайловского театра» и конкурс «Русский балет» в Москве. Но это было в театре со зрителями. А здесь нет зрителей, перед нами только жюри. Конечно, было очень сложно. Много камер, и стедикам, которые за тобой «ходят» (смеется). Ты танцуешь «Лауренсию», думаешь: «Вот, это Испания!». А перед тобой камера проезжает.

И у меня было меньше опыта, чем у других участников. Из молодых был Юра Кудрявцев (Юрий Кудрявцев — артист Красноярского государственного театра оперы и балета), но он уже год к этому времени работал в театре, то есть выходов на сцену было много. А мы в Академии готовились к выпускным спектаклям, к экзаменам — это больше была работа в зале, чем на сцене. В Академии какую-то партию готовили месяц, а в театре могут быть три репетиции — и ты должен выходить. Бывало даже в «Баядерке» в трио теней, что мы не могли соединиться с девочками. Я репетировала одна, а на сцене — все, мы втроем. И должны синхронно исполнить. Вот такого опыта у меня было намного меньше. От этого волнения было больше, чем у других участников. Потом поняла, что в театре выходить намного проще (смеется).

И график! В театре мы знаем, что в 7 часов начнется спектакль, мы выйдем на сцену. А на съемках бывает так, что начало подразумевается в 7, а выход только через час. Настраивают свет, идет обсуждение других участников… Нет таких границ. Одни могут выступить за час, другие — за полчаса. И ты находишься в таком напряжении из-за того, что не знаешь, когда выйдешь! Тело должно быть в тонусе, должно быть мягким, потому что тебе надо выполнять сложные элементы и не забывать об образе. Сложно, что ты все время в напряжении.

К тому же зрители видели, что конкурс идет каждую неделю, но у нас это было немножко по-другому. Иногда у нас было три дня съемок подряд и пару дней отдыха. За очень короткое время мы отсняли эту программу.

Петербург, который изначально не был для вас родным городом, успел стать родным?

Да. Он мне понравился с первой поездки. Многих этот город завораживал своей красотой. Кто-то говорит, что погода ужасная… Но ко всему привыкаешь и к погоде тоже! Он стал для меня родным. Когда гуляешь, представляешь себе XIX век. Даже театр — когда выходишь на сцену, представляешь, как когда-то император, императорская семья приходили, и это было событием в жизни театра. Эта атмосфера меня притягивает. И то, что мы с малых лет участвовали в спектаклях, начиная с детей в Вальсе цветов в «Спящей красавице», сделало театр родным. Это то, что меня согревает, дает мне силы, энергию и счастье. Счастье от того, что ты на сцене, что долго работаешь над какой-то партией и исполняешь ее так, как ты хочешь. Когда педагог говорит: «Ренат, я сегодня не смотрела на технику, я смотрела спектакль!». Это для меня бесценно.

Да, для меня Петербург стал родным. Я люблю путешествовать, открывать новые города, но люблю возвращаться в этот город.

А какие любимые места?

Всегда по-разному. Люблю гулять по Дворцовой набережной, люблю путь от дома до Академии. Сейчас прихожу в Академию, навещаю педагогов — Татьяну Александровну Удаленкову, Галину Александровну Еникееву, Николая Максимовича Цискаридзе.

Если попытаться несколькими словами обозначить, русский балет — что это для вас?

Душа. И за границей многие отмечают, что русский балет — это танец души. Не просто техника, образ, стиль. Это то, что идет от сердца и от души.

Беседовала Мария Разгулина

Фото обложки Андрея Петрова