Христос родился в мир. Удивительно, Он пришёл к каждому из нас, никого не забыл. Даже тех, кто уже отошли в мир иной. Даже тех, кто ещё не родился. В эту святую ночь Господь пришёл и в наши дома, и в наши сердца. Надо только отозваться и впустить Его.

О своём самом памятном Рождестве, о чуде встречи с Богомладенцем рассказывают священники.

Небо и земля действительно сошлись

Священник Пётр Коломейцев, клирик храма Космы и Дамиана в Шубине, декан факультета психологии Российского православного университета.

Пожалуй, самое сильное связанное с этим праздником впечатление на меня произвело пребывание на Святой земле, посещение Вифлеема.

Было это осенью. Мы привыкли к тому, что в преддверии праздника у нас все пропитано Рождеством: новогодние подарки, елки, богослужения, вертепчики в церквях… В Киево-Печерской лавре — так там перед храмом стоит такой большой вертеп, фигуры сделаны в полный рост. За границей был как-то, там видел загончик, где были настоящие ослик, теленок…

И это какая-то привычная уже глазу картина, во всяком случае, после перестройки ею никого не удивишь — ни в Европе, ни у нас. Меня поразило, что, когда я был в Вифлееме, там не оказалось ничего похожего на эту традиционность. До Рождества были, правда, еще пара месяцев, стояла жара. Мы пили очень много свежевыжатого гранатового сока…   И обстановка совсем не соответствовала тому видеоряду, который мы рисуем себе, представляя рождение Христово.  Очень красивая базилика… Длинная очередь…

И пока стоишь в очереди и смотришь на эти мозаики, рассказывающие о Рождестве, то поражаешься тому, как много народа рядом, как много вокруг звучит языков. Возле нас стояла группа из Польши — католики. Они все время пели на польском какие-то свои католические гимны. Стояла группа чернокожих — из мужчин и женщин — и они пели… И мы тоже стали петь тропарь Рождеству и даже вспомнили ирмосы канона рождественского — их многие знают, потому что петь их начинают с Введения во Храм еще за месяц до праздника. Потом стали вспоминать какие-то колядки… И от этого предрождественского многоязычия создавалась какая-то необыкновенная атмосфера… И потихонечку все мы подходили уже к самой пещере Рождества и спускались к тому месту, где выложена звезда, над которой горит лампадка, туда, где родился Спаситель…

И было удивительное ощущение, что это место — как точка, незримо поставленная на карте. Точка, с которой началась наша новая эра, новая история, что вот она — эта граница, разделяющая мир на «до» и «после». И то, что там так много было разных людей, разных языков, разных традиций — это как-то сразу натолкнуло на мысль о том, что Рождество — это не только наш, местный, русский национальный праздник, а это событие планетарного и даже вселенского масштаба. Что на этом месте небо и земля действительно сошлись, и в этой точке родился Творец, Создатель, родился Бог в нашем, человеческом, облике.

И я помню, что это ощущение Рождества было настолько сильно, что как-то забылось, что за стенами этого храма зной, жара, кругом крики арабов… и что это вообще совсем другая страна… Вдруг стало понятно, как на самом деле Бог близок ко всем нам. И почему-то возникла мысль, что все это произошло совсем недавно, что эти две тысячи лет назад — это совсем рядом, совсем близко…

Я помню, что когда мы приехали в гостиницу, то у нас у всех было какое-то особенное рождественское настроение.

И теперь я какими-то другими глазами смотрю на все эти праздничные украшения и приготовления к столу, потому что за всем этим я вижу и чувствую уже нечто большее.

А еще запомнилось то, что очень со многими, кто был там тогда, что-то происходило. В ту поездку у нас было три богослужения. И я за Всенощным бдением всегда старался исповедовать тех, кто в этом нуждался. Но даже этого времени на всех не хватало. И люди шли ко мне в гостиницу, в номер. И я там надевал епитрахиль, поручи, клал на подоконник Евангелие и крест, и люди приходили и исповедовались, хочу сказать, так капитально, за всю жизнь что ли, то есть чувствовалось, что с ними происходит действительно что-то удивительное, что Христос родился и для них тоже… Потому что многие приходили исповедоваться в первый раз, и это было уже не чем иным, как действием Рождества в людях…

Как детское сердце, которое стремится к Богу

Протоиерей Димитрий Карпенко, секретарь Губкинской епархии, настоятель храма святого апостола Иакова, брата Божия г. Губкин Белгородской области

Праздник Рождества сродни Пасхе — очень светлый, радостный, к которому мы готовимся и который, конечно, ждем.

Когда мы говорим о Рождестве, мне вспоминается первое богослужение, на котором я побывал. Шел 96-й год. Я был еще школьником и пришел в храм на Рождество. Служба совершалась в храме, который был лишь приспособлен для совершения богослужения — это был небольшой молитвенный дом. Все, что там происходило, показалось мне очень таинственным и загадочным: эта череда чтений, открытия-закрытия царских врат, торжественные песнопения. Все это не было до конца понятным, но виделось необыкновенно привлекательным. И надо сказать, что служба совершалась ночью, как она и должна совершаться в праздник Рождества Христова, но вовсе не было никакой усталости, тяжести, наоборот, была приподнятость, радость. Я много не понимал, но служба та тронула чем-то другим… Наверное это можно сравнить с тем, как благодать касается сердца человека.

И потом, когда уже проходило обучение в семинарии, когда стал священником, всегда получалось, что особенно ждешь этого праздника. К счастью, сложилось так, что Рождество в нашей стране —праздник государственный, единственный христианский праздник с таким статусом. Но в последние годы, когда идет череда непрекращающихся выходных, начиная с нового года и в течение почти двух недель, Рождество уже «остается на закуску». И для большей части людей, мне кажется, в связи с этим как бы теряется острота переживаний, ведь это происходит уже после новогоднего застолья, когда выходные заканчиваются и скоро на работу… Происходит некое смещение акцентов, и по факту оно многим мешает понять, что именно праздник Рождества для нас главное событие и уходящего, и наступающего года.

Нам, православным христианам, надо оставаться в своих традициях, свято стараться их блюсти. Конечно, здесь необходима подготовка, необходим пост. Важно, чтобы каждый прошел его, как он может, на что хватит сил, хотя бы мало-мальски, что называется, к празднику подготовился. Как детское сердце, которое стремится к Богу: оно до конца и не понимает, что происходит, но от происходящего все равно наполняется какой-то особой радостью. Хочется, чтобы как можно больше людей пережили эти чувства, соприкоснулись с благодатью, которая исходит от этого праздника. Христос рождается сокровенно и приходит в этот мир, чтобы спасти нас — таких разных: умных и глупых, красивых и не очень, и радость от пришествия Бога в этот мир должна быть вместе с нами, потому что событие это — рождество Христово — изменило ход человеческой истории радикальным образом. И чем больше людей к нему прикоснется, тем радостнее будет на сердце каждого.

Время мерзости и запустения кончилось

Протоиерей Максим Козлов, настоятель Патриаршего подворья — храма прп. Серафима Саровского на Краснопресненской набережной в Москве, профессор Московской духовной академии, первый заместитель председателя Учебного комитета при Священном Синоде РПЦ.

Ваша просьба поделиться чем-то личным, что когда-либо случалось в канун Рождества или непосредственно в сам праздник, побудила подумать, повспоминать то доброе, светлое, что происходило, а это, кстати, очень полезная для всех для нас жизненная задача…  Думаю, что Рождество Христово каждому может дать повод для таких светлых воспоминаний.

Рождество 1994 года. Я тогда служил в Казанском соборе на Красной площади. Это был как раз год, когда мы начали борьбу за открытие храма св. мученицы Татианы при Московском государственном университете. И в тот самый год московское духовенство было призвано участвовать в освящении закладки храма Христа Спасителя — собора, некогда разрушенного до основания, но сегодня, к великой радости, уже восстановленного. Я помню, было очень холодно. Все мы — сотни клириков в облачениях — собрались на месте постройки.  Там был еще только нулевой — бетонный — цикл залит. Святейший патриарх Алексий возглавил чин этой закладки.

И тогда и у меня, и у многих, кто там находился, было ощущение, что, когда происходило освящение, несмотря на мороз в градусов 20, перестало быть холодно. И это было то самое нечасто встречающееся в жизни состояние общего молитвенного воодушевления, благости, когда законы физические каким-то образом преодолевались и отступали. И это очень запомнилось, и возникла несомненная уверенность, что храм будет скоро построен. И мы делились друг с другом этими не совсем обычными переживаниями, и думаю, что об этом у всех у нас сохранилась коллективная память.

Еще один памятный случай произошел два года спустя. Примерно год или чуть меньше, как был открыт храм Татианы. Я думаю, что не все читатели знают, что до того там располагался студенческий театр МГУ. Здание было внутри обезображено, если говорить библейским словом, там была «мерзость запустения». Сейчас этого уже, конечно, не видно, а мы — те, кто восстанавливал храм изнутри, — разбирали театральные балконы и накат пола, ломали сцену, устроенную в алтаре.

В ту зиму мы стали готовить храм к Рождественскому богослужению, а до того момента богослужения проводили внизу — там, где теперь престол, посвященный святителю Филарету. А тогда к Рождеству ожидалось много людей и вообще хотелось праздника, торжественности какой-то… И мы стали готовить верхний храм: установили там временный иконостас, повесили иконы, какие у нас тогда были — скромные, бумажные, — как-то убрались, что-то закрасили.

Но главная проблема была с алтарной апсидой. Она использовалась театральными деятелями, как задник сцены и была выкрашена черной матовой краской. А апсиду в таком виде было видеть как-то противоестественно. Метраж там огромный, чтобы запросто взять и перекрасить, да и средств таких не было. И стали думать, что же можно в создавшихся условиях сделать.

И вот одному человеку пришла в голову такая идея, которую все мы — небольшой тогда татьянинской общиной и стали реализовывать — делать из этого черного задника звездное небо: нарисовали много разных звезд — кто как мог (у всех была разная степень умелости), а в центре — большую, с длинными лучами, Рождественскую звезду. И она на том первом рождественском ночном богослужении нас всех удивительным образом грела и радовала, как бы говорила о том, что время мерзости и запустения кончилось, что в храме, который был десятилетиями осквернен, появляются такие вот уголочки — маленькие кусочки церковного света и церковной радости.

Беседовала Ольга Щербакова