«…Зелною красотою лепа, бела велми, ягодами румяна, червлена губами, очи имея черны великы, светлостию блистаяся; когда же в жалобе слезы изо очию испущаше, тогда наипаче светлостию блистаху зелною; бровми союзна, телом изобилна, млечною белостию облиянна; возрастом ни высока, ни ниска; власы имея черны, велики, аки трубы, по плещам лежаху», — так князь Иван Катырев-Ростовский описывал Ксению Годунову, одну из немногих женщин допетровской Руси, о которых мы что-то знаем.

Русские летописи обыкновенно умалчивали о матерях, дочерях и жёнах царей, дворян и тем паче простонародья, скудные сведения можно черпать лишь из судебников, чудом уцелевших писем и воспоминаний иностранцев. Причём и поляки, и немцы, и французы находили в московитках свои изъяны, пренебрежительно отзываясь то о строгости, то о распущенности, то о привычке белиться, то об обычае мыться в банях и купаться в реке. Какими же на самом деле были русские красавицы?

Судьба девушки на Руси зависела от трех факторов — сословия, к которому она принадлежала, богатства её родителей и мужа, которого ей выбирали. До брака или ухода в монастырь ни своей воли, ни своей ценности у неё не было. Её имуществом, рукой, судьбой и жизнью распоряжался отец, дядя, старший брат или назначенный опекун. Замуж выходили все девицы, кроме безнадёжно изуродованных, повредившихся в уме и опозоренных. После свадьбы женщина попадала в полную власть мужа — он мог учить её «крепко, но не до смерти», мог отослать в отцовский дом, огульно обвинив в блуде, или отправить в монастырь и жениться после этого заново. Некоторую свободу получала лишь обеспеченная вдова, распоряжавшаяся имуществом от имени детей.

Чем состоятельней и родовитей была семья, тем меньше трудов и тягот выпадало на долю слабого пола — в богатых семьях в почёте была женская праздность, не испорченные тяжким трудом белые ручки. Но и ограничений это накладывало немало — от отдельной половины дома, как это было принято на Востоке, до запрета разговаривать с незнакомцами и выходить куда-то кроме церкви. В купеческой или военной семье хозяйка, в особенности ухватистая и хитроумная, получала и силу, и власть — она управляла имуществом в отсутствие мужа. В простонародье женщины исполняли все работы по дому, в поле и в хлеву, вне зависимости от беременности и состояния здоровья. Но зато свободы у них было намного больше.

Русские красавицы обыкновенно не умели читать и писать, в боярских семьях их учили Псалтыри, молитвам и вышиванию, в купеческих изредка — счёту и грамоте. От них требовали другого. Умения «выступать павой» то есть ходить медленно, величаво, опустив глаза в пол — боярышни для этого надевали сапоги на высоких каблуках. Умения проявить скромность — прикрываться от постороннего взгляда, не смеяться, не петь и, упаси Бог, не плясать при мужчинах. Умения вести хозяйство, знать тысячу мелочей — как правильно хранить меха и парчу, чинить одежду и обувь, закупать меда, овощи и соленья, урезонивать слуг, беречь мужние деньги. И самое главное — великое смирение, так поражавшее иностранцев. «И во всем она должна мужу покоряться, а что муж накажет, с любовью и страхом слушать и исполнять по его наказу и по сему писанию», — говорилось в Домострое.

Наряжались красавицы разных сословий почти одинаково — разница была лишь в цене мехов, тяжести злата и блеске каменьев. Простолюдинка «на выход» надевала длинную рубаху, поверх нее расшитый сарафан и душегрейку, отделанную мехом или парчой. Боярыня — рубаху, верхнее платье, летник (расширяющаяся книзу одежда с драгоценными пуговицами), а сверху ещё и шубку для пущей важности. Носить меньше трех слоев одежды считалось до крайности неприличным, к тому же платья придавали худышкам приятную полноту. Волосы замужние женщины дома закрывали повойником или платком, на улицах прятали под кику (вышитую шапочку) или надевали поверх платка роскошный кокошник, отделанный жемчугом или тем же золотым шитьём.

Девушки носили косы или распускали волосы. Обувались богатые красавицы, как уже говорилось, в сапожки, лучше красные и сафьяновые. Женщины победнее носили лапти и валенки или бегали босиком. Всевозможными украшениями красавицы унизывали и шею, и пальцы, и уши, и лоб — кто побогаче — золотом с жуковиньями, кто победнее — серебром, а то и медью со стёклышками. Хорошим вложением считалось прикупить жене перстенек или ожерелье — и деньги пристроены, и в цене не упадет, и из дома не убудет.

Отдельно хочется сказать о косметике — к сожалению для более привлекательных женщин и к счастью для некрасивых, женщины выщипывали брови, белились и румянились до полной неузнаваемости. Как писал Олеарий, «Знатнейшего вельможи и боярина князя Ивана Борисовича Черкасского супруга, очень красивая лицом, сначала не хотела румяниться. Однако ее стали донимать жены других бояр, зачем она желает относиться с презрением к обычаям и привычкам их страны и позорит других женщин своим образом действий. При помощи мужей своих они добились того, что и этой от природы прекрасной женщине пришлось белиться и румяниться».

С привычкой краситься безуспешно боролись церковные иерархи, не зная, что косметика вредит не только душе, но и телу. Брови русские женщины частенько подводили ядовитой сурьмой, пудрились свинцовыми белилами, а щеки раскрашивали киноварью (оксидом ртути).

Уход за собой вменялся красавицам в обязанность — проснувшись и помолившись, следовало непременно умыть лицо, используя для этого мыльный корень и отвар ромашки. Раз в неделю, а то и чаще женщины всех сословий ходили в баню. К вящему ужасу иностранцев, мытьё было совместным, а напарившись вдосталь, и купальщики, и купальщицы нагишом выскакивали наружу ополоснуться в реке. Помимо гигиенического, баня имела и лечебное значение — там разминали спину, «правили» грыжи, готовили к родам и рожали. И акушерка, и будущая мать успевали вымыться, возможно поэтому материнская смертность на Руси была несколько ниже, чем в Европе. А вот детская смертность даже в самых богатых семьях оставалась ужасающей — из 10-12 детей до совершеннолетия доживали порой 2-3. Врачей к женщинам обычно не приглашали, а если и вызывали, осматривать дозволялось в лучшем случае руку. Если больной не помогали травы и бабушкины рецепты, оставалось надеяться лишь на Бога.

Кухня в богатых и бедных домах различалась в основном количеством пищи, заморские изыски встречались лишь у вельмож. Всякая уважающая себя хозяйка умела печь пироги, постные и скоромные, солить грибы, готовить «куря во штях» и леща с кашей, замачивать горох, варить кисель, ставить кутью, мёд и квас. Популярными блюдами были всевозможные маринады, огурцы, редька и яблоки. Из приправ использовали лук, чеснок и уксус. Мясо и молочные продукты ели редко — все посты на Руси соблюдались неукоснительно. Накрывать на стол полагалось два раза в день, в обед и ужин. Знатные женщины трапезничали в своих покоях, бедные ждали, пока поедят мужчины, и перекусывали тем, что осталось.

Увеселений для женщин, особенно в богатых домах, находилось мало — посещение церкви, ближайших соседей и родственников, рукоделье; в хорошую погоду — качели во дворе или на улице. Иногда женщины устраивали пиры для подруг, на которых, к вящему ужасу мужей, танцевали, пели и пили «зелено вино». Некоторое разнообразие в жизнь вносили свадьбы, похороны и религиозные праздники — Рождество, Пасха. У боярынь было модно держать при себе «дур» и карликов, потешаясь над их глупостями.

О любви русские красавицы, вопреки измышлениям иностранцев, обычно не помышляли — для девицы потеря невинности означала безбрачие или невыгодный, худородный брак, для замужней — развод, побои, а то и смерть. Однако бывали и исключения. «Блудных жёнок» и полюбовниц нередко держали при себе богатые мужчины, а о ненасытном аппетите вдовушек ходили легенды. Даже знаменитую раскольницу боярыню Морозову обвиняли в связи с юродивым. Впрочем, известны и примеры супружеской любви. Тяжелый характер Ивана Грозного много лет унимала жена Анастасия Захарьина — до её смерти великий русский царь не превосходил в жестокости прочих государей. Иван III так сильно любил свою вторую жену Софью Палеолог, что митрополит даже пенял ему — мол, тревожится о жене и детях больше чем о государстве.

Домострой и теремные правила жизни, бесспорно, сыграли свою роль в укрощении женского нрава и смирении духа. Сильных, неординарных женщин в русской истории с XIV до XVIII века — считанные единицы. Бунтовщицы Марфа Посадница и боярыня Морозова, мученица Евдокия Старицкая, непреклонная Наталья Нарышкина, мать Петра I, и её грозная падчерица Софья Алексеевна — между прочим, одна из первых в мире незамужних женщин-правительниц. Славянская вольница домонгольского периода давала больше простора для духовного роста — трудно переоценить значение равноапостольной княгини Ольги или святой Ефросиньи Полоцкой. Однако именно смиренные и кроткие матери воспитывали великих сыновей и вдохновляли мужей на свершения, вышивали золотые покровы на алтари и молили матерь Божию о заступничестве.

Современную женщину не запрёшь в терем — к строгим правилам привыкали с малолетства, закрывая лицо от каждого нескромного взгляда, а слух — от каждого бранного слова. Как не пойти одной на рынок или в магазин, как стоять у накрытого стола, и ждать, глотая слюнки, пока отобедают мужчины, как ответить флиртующему коллеге «одинакова ли вода или одна слаще другой?». Однако умение смиряться и быть покорной хотя бы в случаях, когда это уместно — то, чего не хватает многим и многим. «Блажен муж при доброй жене, и число дней его удвоится. Жена добрая радует мужа своего и лета его исполнит миром», — написано в Домострое. У русских красавиц есть чему поучиться, главное — верно понять урок.