О православной семье и женщине в Церкви главный редактор портала «Православие и мир» Анна Данилова беседует с главным редактором альманаха «Альфа и Омега» Мариной Андреевной Журинской.

В мире все перепутано. Это естественно, на то он и падший. Но обидно то, что православный мир тоже как-то подвергнут этой путанице.

Во избежание дальнейшей путаницы я сразу скажу, почему я не феминистка, хотя и думаю о женской доле. Горе феминизма в том, что там принято считать, что мужчины — люди по определению нехорошие, а значит, и женщины имеют право быть нехорошими и во всех мыслимых и немыслимых пороках от мужчин не отставать. В христианстве же считается, что никто не имеет преимущественного права на порок, и коль скоро уж принято требовать от женщин добродетели, то и мужчинам не вредно блистать ею же.

А что касается путаницы, то действительно обидно встречать в христианской среде плоды расхожего и никем уже не оспариваемого недомыслия. Например, довольно часты рассуждения о том, что женщина самой природой предназначена для чадородия. А простите, мужчина для чего природой предназначен? У мужчин что, детей не бывает? Женщина ведь от кого-то рожает, а не сама по себе.

На самом деле Господь сотворил мужчину и женщину таким образом, что в их союзе происходит рождение детей. А мы рассуждаем, что женщина в первую очередь создана для чадородия. А мужчина в какую?

Женщины, которые принимают такую модель — жаль их, но уж пускай себе. Но вот для внешних это великий соблазн и раздражение: в XXI веке представлять женщину как какой-то инкубатор или в лучшем случае несушку — это несерьезно, и внешних мы таким образом можем только оттолкнуть.

С другой стороны, роль борца, которую современный мир навязывает женщине, странным образом фактически присутствует и в православной семье, считающейся традиционной и даже патриархальной.

Мне случилось видеть в православных СМИ интервью: многочадная православная женщина рассказывает с большим знанием дела, в каких фондах она добывает средства для своей многодетной семьи. То есть она по сути дела профессиональная попрошайка. Её спрашивают: «А что муж?». Она радостно говорит: «А что муж? Мы его устроили звонарем, он доволен». Ну не поверю я, что отец шестерых детей может быть доволен тем, что он работает звонарем, этих денег не хватает на проезд в городском транспорте! Чем он может быть доволен, кем он себя при этом ощущает?! И, кстати сказать, кто такие эти «мы», которые им так ловко распорядились? Это же глубочайшее извращение природных функций мужа и жены в семье. Жена должна быть хранительницей очага, должна делать так, чтобы все было красиво, уютно и чтобы муж, приходя с работы, чувствовал себя хорошо в своем доме. А он должен этот очаг снабжать средствами, защищать и охранять; делать так, чтобы семья ощущала спокойствие и надежность существования. Есть ли это в нынешней православной семье? Боюсь, что разрушено, что об этом просто не думают. Увы, но в ней, как и в окружающей среде, все больше разговоров о том, кто же имеет право командовать…

И довольно часто православные женщины склонны абсолютно игнорировать своих мужей в духовном смысле.

Большинство духовных бесед сводится к тому, что женщина спрашивает, как бы ей мужем поруководить. Когда ей говорят, что ни Писание, ни Предание этого не разрешают, она начинает выпрашивать: «Ну, все-таки может быть можно, потому что я такая духовно продвинутая, а он такой отсталый?».

Это мне сильно напоминает ситуацию в школе: у нас женская педагогика и рассчитана она на девочек. В младших классах девочки отличницы, а мальчики только и слышат, что «родителей к директору!». Им школьные требования просто противны. Девочка с удовольствием возьмет свою тетрадочку, обернет в красивую бумажечку, наклеит на неё картинку и будет абсолютно счастлива. Мальчик же в лучшем случае способен нарисовать на тетрадке карикатуру — и хорошо если на друга, а то и на учительницу. Но куда деваются к старшим классам эти девочки-отличницы? Они, как правило, становятся очень заурядными. А блещут-то мальчики, — при условии если они преодолели вот это все издевательство над собой, над своей природой, если они не сломались или не ушли из школы невесть куда. Тогда они начинают блистать.

Мне кажется, что у нас в церкви пастырская педагогика рассчитана исключительно на женщин. Это удобно: они смотрят батюшке в рот, ахают, вздыхают. У мужчин же превалирует критическое отношение. С ними нужно держать ухо востро, им все что угодно не скажешь, они ещё и спросят: а откуда вы это взяли? А если сказать «святие отцы рекоша», то можно в ответ услышать: «А какие?».

И куда делось это действительно благочестивое определение – семья как школа любви? Об этом говорил и писал отец Глеб Каледа:

Владеющий даром любви совершенной да идёт в монастырь.
Не владеющий таким даром да вступает в брак и учится любви.

А вот это из Писания: Не любящий ближнего как может любить Бога? Когда мы говорим о ближних, мы все больше о благотворительности. А в Писании это о том, кто больше всего в тебе нуждается. А кто может нуждаться в твоей любви больше, чем твоя семья?

Вот это куда ушло?

Я не хочу вдаваться в скандальную тематику гей-парадов, но противники этого безобразия говорили, что семья не для любви, а для детей. Приехали. То есть детей нужно рожать в ненависти? Это, дорогие мои, ересь. Это гнушение плотью. И в первую очередь это гнушение женщиной, потому что мужчины все-таки как-то не очень склонны собой гнушаться. Так уже и это хорошо.

Я никоим образом не могу одобрять истерические (иного слова не нахожу) попытки утверждения равенства полов путем неподавания пальто, непомощи с ношением тяжестей, неоткрывания дверей, невставания, когда женщина входит в комнату… да мало ли что можно не делать, чтобы дешевым способом утвердить прогрессивные тенденции.

Но вот при том, что пастырская педагогика у нас, как я уже сказала, ориентирована на женщин, в том числе и такая ужасающая инновация, как списки грехов (о них ниже), молитвословы печатаются только для мужчин! Один есть женский, но кто же о нем знает. Я в свое время проводила маленький опрос, спрашивая женщин, устраивает ли их эта ситуация. Все бодро, а также с должной кротостью и смирением говорили, что конечно же, да. А я не унималась: «А когда вы читаете блудный, грешный и окаянный аз, вам не кажется, что это не про вас, а про кого-то другого?» — В общем, да, кажется. «А в чем тогда состоит ваше личное покаяние?». — Молчание.

Сейчас я окончательно проявлю себя с худшей стороны. Дело в том, что я награждена церковным орденом, за что преисполнена благодарности. И вручали мне его торжественно, в храме, под пение хора. Но простите меня, пел он Аксиос! То есть «Достоин!». А я все-таки женщина, то есть по-гречески могу быть только аксиа, «достойна».

Получается, что орден дают мне, а достоин его кто-то другой, несравненно более мужественный…

Как-то мне кажется, что будь я мужчиной, со мной в деловых вопросах… не то чтобы больше считались, потому что не считаться со мной нельзя, потому что я успешно работаю, а по-другому бы разговаривали. Ну неужто молодой человек вдвое меня моложе позволял бы такие пренебрежительные интонации и полное отсутствие «спасибо» и «пожалуйста», если бы на моем месте был мужчина? Эксперимент тут не проведешь, но какие-то мысли гложут и гложут.

— А между тем потихоньку происходит инфантилизация мужчин.

Золотые слова, именно между тем и именно тем не менее происходит. И она поощряется. Удобно руководить женщинами и удобно учить женщин руководить другими. Из главы семьи муж ставится в положение ребёнка в этой семье. Причем крайне неудачного, потому что ничего не может толком сделать. Это называется «тут запьешь», потому что а что ещё делать-то?

— Отец Александр Ильяшенко любит повторять: если жена постоянно внушает мужу, что он неудачник, он достаточно быстро таковым становится.

— Естественно. Но до чего же наша пастырская педагогика не приспособлена для мужчин! Вот эти самые списки грехов – такая глупость! Мне ещё никто не объяснил, почему грехом считается «ездила в такси». Там ещё и не такое есть. И все грехи в женском роде! Слишком часто стирала, например. Слишком часто мылась.

Был такой священник, который всегда в списке грехов называл «любование красивых лиц». Это было для меня новостью. Во-первых, я не понимала грамматическую форму: кто тут кем любуется? И в общем-то, по логике русского языка это значит, что если кто-то красивый на вас посмотрел, то вы грешны. Потому что если вы любовались красивыми лицами, то должно быть другое какое-то глагольное управление. Детьми тоже нельзя своими любоваться? Наверное, нельзя. Наверное, нужно смотреть и говорить: «Ах, хоть бы ты уродом стал!».

Этот батюшка постепенно отказал Православной Церкви в своем доверии и ушел. Так что даже нельзя его разыскать и спросить, что он имел в виду. Так и осталось для меня загадкой, что такое любование красивых лиц и почему это грех.

С мужчинами такое не пройдет. А женщины очень некритически относятся ко всему. Недаром же существует такой замечательный анекдот в разных видах: батюшке надоело, что какая-то бабулька на все твердит «грешна, батюшка, грешна». На мотоцикле ездила? — «Грешна, батюшка, грешна». Людей сбивала? — «Грешна, грешна». И тут он её со вздохом облегчения прогоняет.

— К вопросу о инфантилизации мужчин. Рамзан Кадыров находится в процессе поиска второй жены. Его спрашивают журналисты, как же так, по законам РФ не разрешено, а он отвечает, что изрядная часть мужчин в России сегодня живут на две семьи и при этом никому ничего не должны; с женой не разводятся, на любовнице не женятся, дети растут непонятно как… А он берет женщину в жены, дает фамилию детям, берет на себя ответственность за вторую жену. И я поняла, что нам на это ответить нечего. Немало сегодня семей, где жена случайно узнает, что у мужа почти с начала семейной жизни есть вторая семья, с ребёнком…

— Ответить мы на это могли бы только: «А зато у нас в семье любовь». А мы не можем это ответить, потому что мы эту любовь запихнули куда подальше.

В исламе действительно можно взять жену, если предыдущая не возражает и если у человека хватает средств. Поэтому среднеэкономически можно брать 4 жен, это установил Мохаммед, сделавший оговорку, что поскольку пророка содержит вся умма, то он может иметь жен сколько угодно. Но известно же, что как-то младшая любимая жена Мохаммеда Айша его спросила, какую жену он любит больше всех, считая, что её. На что он ответил, что они все очень милые женщины, он к ним прекрасно относится, но любил Хадиджу (это была его первая жена, при ее жизни других не было). Понимаете?

А что мы можем сказать? Где та Хадиджа, которую любит православный мужчина?

Я знаю некоторое количество семей, где муж любит жену, а жена любит мужа. Но далеко не все православные семьи, которые я знаю, этим отличаются. Большинство рассуждает о том, насколько они православные и что им нужно ещё придумать, чтобы считаться все более и более православными. А что нужно друг друга любить — это в голову не приходит.

У нас в беседе получается некоторый перекос в сторону мужского инфантилизма, а я больше чем уверена, что многое можно порассказать и про недостойных жён тоже.

Вообще во всем мире недостойная жена — это та, которая изменяет мужу. Появляется с астральным видом, а на робкий вопрос мужа, где была, отвечает: «А тебе какое дело?». Гораздо хуже, когда жена появляется с астральным видом и говорит, что была в храме. И она действительно была в храме. Я своими глазами читала такое письмо в журнал: «Ребята, я так больше не могу, жена приходит домой в 12-м часу ночи, квартира на мне, готовка на мне, дети на мне. Я говорю, ну ты хоть со мной поговори, а она мне — а я устала. Говорит, что это её духовник благословил на такой образ жизни». И человек спрашивает, что ему делать?

Я пересказала это чрезвычайно для меня авторитетному духовному лицу, и когда я дошла до вопроса «Что делать?», данное духовное лицо не без раздражения сказало: «Да разводиться с ней! Не в редакцию же писать». И тут меня стукнуло, что это же каноническое основание для развода: она не выполняет супружеских обязанностей; она не мать, она не хозяйка, она не жена. Она неизвестно кто. Он действительно имеет канонические основания с ней развестись. Инфантильность — это то, чем болен весь мир, но вот эта — это такая наша, такая свежая…

Отец Глеб Каледа говорил, что на социальном служении с православными женщинами работать невозможно. Вот её дежурство в больнице, а тут она узнала, что где-то служит Святейший Патриарх. И никакое дежурство ей не нужно, и она усвистала на другой конец Москвы или области, ей вынь да положь нужно присутствовать на службе Святейшего Патриарха; без неё не справится. Или «а у нас в храме сегодня престол». Причем когда она записывалась на это дежурство, она, получается, этого не знала.

— У знакомого была сотрудница, которая пела в хоре и соответственно уходила с работы на час-полтора раньше. Все остальные с детьми, с больными родителями — а у неё спевка ежедневная.

— И большую любовь к Церкви она внушала всем окружающим, которые за неё перерабатывали. Просто апостолат мирян на марше.

— Может быть, дело в неофитстве?

— Когда-то я во времена своей относительной молодости наблюдала церковных бабушек. Тогда предлагалось перед ними трепетать, а отец Александр Мень говорил: «Это все комсомолки 30-х годов. Грехи свои отмаливают. Это очень хорошо, что они их отмаливают. Это очень хорошо, что они пришли в церковь. Но они не есть носители церковной традиции». Носителей церковной традиции тогда можно было по пальцам пересчитать. Смотрю сейчас на этих церковных активисток — это мелкие чиновницы, которые вышли на пенсию. Они сохранили все свои замашки, они высокомерны, для них все, кроме них — просители.

Понимаете, это же наследие того времени, когда нужно было писать не заявление, а просьбу и кончать её словами «В просьбе прошу не отказать». И вот она, сидя за столом и ни в коем случае не предлагая никому сесть, изучает этот листочек. Но опять-таки хорошо, что они пришли в церковь, а не я не знаю куда. Хорошо, если они изменились, если произошла метанойя. Но они ведь, как правило, не причащаются. Это абсолютно типичная для храма история: они все сделали, коврики, чайники, они обошли храм, собирая пожертвования, начинается евхаристический канон, они садятся и в полный голос начинают обсуждать свои домашние дела. Я это видела не один раз в разных храмах.

— Итак, что же православной женщине посоветуете с инфантильным мужем делать?

— Любить, уважать и молиться.

— А если он ничего не умеет делать, если все делает неправильно?

— Что значит «все»?

— Ну, многое.

— Например?

— Принимает неправильные решения. Считает, что надо поступить так, а потом оказывается, что нужно было поступать так, как жена говорит.

— Надо различать 2 вещи.

Во-первых, почему-то женщины считают, что они выходят замуж за фирму по ремонту жилых помещений.

Почему-то считается, что муж должен быть электриком, сантехником, плотником, слесарем, маляром и специалистом по ремонту и наладке электронного оборудования. А никто ничего не должен.

Можно вызвать сантехника, да ещё и дружно над этим посмеяться.

Можно порадоваться тому, что есть непьющий сантехник, и мы можем его позвать. Это же тоже в наше время способ устроить жизнь. Можно готовить, а можно заказать на дом еду. Тоже можно. Все зависит от того, кто что любит.

— Часто задают вопрос о том, как вдохновлять мужа. Как его мотивировать на что-то? Если его все достало, от всего устал, дети замучили, на работе не ценят и так далее. Как сделать так, чтобы он в себя поверил?

— Любить его. Это единственный рецепт, который возможен в семейной жизни. Как Господь велит.

— Простые сложные ответы…

— А что делать? Или так, или мы вступаем в мир каких-то технологий, что мерзость, манипулирование людьми.

Надо вам сказать, что люди могут простить многое и даже измену, но не могут простить, когда ими манипулируют, когда с ними обращаются, как с вещью. Поэтому все эти советы… если он поймет, что это технология, то даст по морде и уйдет. И правильно сделает, между прочим.

— Грустная у нас получается картинка…

— Самое смешное, что не грустная. То есть то, что во всем этом нет ничего веселого — это одно. Но именно здесь кроется и нечто отрадное, потому что все, что мы сегодня с вами говорили — это такая большая вариация на тему того, что Господь правит Церковью. То есть сами по себе мы абсолютно никуда не годимся, а Господь нас не оставляет. И Он все это направит, вы не волнуйтесь. Одно дело, что мы должны отдавать себе отчет в том, что происходит. И бдеть. А другое дело – мы же все живем и, между прочим, хорошо живем, Богу молимся, и все идет. Остается только восклицать с благодарностью «Дивны дела твои, Господи!».

Вопросы задавала Анна Данилова.

Читайте также:

Марина Журинская: Без московской ругани