— Христос воскресе!

— Воистину воскресе!

— Christ is risen!

— Truly is risen!

Звучит со всех сторон! Удивительные это были дни…

Приход Богоявления в Бостоне примерно наполовину состоит из людей, чьи бабушки и дедушки были эмигрантами первой волны. Да, это именно они навсегда после революции покинули Россию, отходя на пароходах с Графской пристани Севастополя. И о таких, как они, потом снимал фильм «Русские без России» Михалков.

Немало среди прихожан и коренных американцев. Так как служба идет в основном на церковнославянском, они стоят с книжками и следят за ходом богослужения, читая параллельный английский перевод. А Евангелие здесь всегда читается на двух языках.

Ну, а наше приключение началось с… огурцов.

— Наташа, — обращаюсь я после ночной службы к активной светловолосой женщине средних лет, заведующей кухней на приходе, очень она напоминает Лидию Федосееву-Шукшину, — знаете, мы привезли на трапезу огурцы и зелень, но приехали поздно, когда все столы уже были накрыты.

— Да, ничего! — быстро отвечает она, — мы передадим их на завтра отцу Александру.

Отец Александр — высокий, стройный и статный протодьякон, вот уже десять лет каждый год на Пасху приглашает абсолютно всех прихожан к себе домой. В Америке это называется potluck dinner. Когда основное блюдо готовит хозяин, и все гости тоже приносят что-то из еды.

Так было и на этот раз: на доске объявлений в храме отец Александр написал: «Мы с матушкой Еленой ждем всех по такому-то адресу. Испытанный знаток гриля будет жарить барана. Просьба парковать машины только на нашей стороне улицы, потому что при парковке с другой стороны соседи вызовут полицию, и машины эвакуируют, а таких приключений не хотелось бы».

Мы с любопытством прочли объявление и подумали, что точно не поедем: и так машина снята уже на три дня до утра воскресенья: зело недешево получается.

И вот я спрашиваю повара Наталью, можно ли мне забрать поднос от огурцов, потому что он не наш, а хозяйский.

— А вы разве не едете к отцу Александру?! Зряяяя… Конечно, сейчас все переложим и заберете.

И я начинаю искать поднос. Большой поднос с огурцами. Но его нигде нет. Я снова к Наталье. Она обошла всю кухню, все столы и тоже не нашла. Зычным голосом женщины, которая «есть в русских селеньях», Наталья делает объявление на весь нижний этаж храма: «Внимание! кто видел поднос с огурцами?! Огромный синий поднос с огурцами?».  Из расспросов выясняется, что его уже увезли к отцу дьякону…

И тут началась эпопея по назначению ответственного за возвращение подноса нам. И каждый (каждый!) спрашивал: «А вы разве не едете?! Жаль! Там всегда очень интересно!.. народу будет много, и детям весело, их там целая куча, все играют!..». Короче, когда нам это говорил уже пятый человек, мы подумали, что, пожалуй, стоит продлить аренду машины еще на денек и побывать на этом званом обеде, и самим, так и быть, вернуть свой поднос.

…На ночную службу было собираться как-то необычно и радостно! Всегда так после скорбных дней Страстной седмицы: трепетно ждешь вечера субботы, готовишься, красиво одеваешься, чтобы услышать в полумраке первое тихое, а потом все нарастающее «Воскресение Твое Христе Спасе, ангелы поют на небесах и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити…».

Это опыт, словами непередаваемый.

…Едем по ночному Бостону в сторону храма. Мрачные черные райончики на окраине города, в которых, честно скажу, страшно оказаться одной. На светофоре рядом останавливается джип с гремящей музыкой. В окне пританцовывающий чернокожий водитель характерно по-рэперски размахивает руками… йоу-йоу!.. И все его пассажиры тоже особенно стараются, завидев нас. «Такая вот у них ночь перед Пасхой», — думаю я.

Зато как приятно было проезжать греческий храм! Из машин выходят празднично одетые греки, пожилые пары и молодые семьи с детьми в лакированных туфельках — они тоже идут встречать Пасху. Как передать вам, как сердце ликует?! В этом городе, в этой стране, где только что отгремели ничего не говорящие пасхальные зайцы во всевозможном декоре, где на многих церквях «в знак толерантности» сняты кресты или на входе висят радужные флаги ЛГБТ («all are welcome!»), вдруг видеть людей, которые верят с тобой в одно и то же! Православных христиан, радушных милых греков, которые тоже приехали ночью на службу, которые разделяют с тобой радость Воскресения Христова!

Для детей ночная служба была первой: до этого мы всегда оставляли их дома с дедушкой. А тут, думаю, им многое запомнится: и предвкушение чего-то таинственного, и крестный ход с зажженными свечами, и радостное «Христос воскресе!» со всех сторон. На удивление хорошо они стояли всю службу и молодцы, что часик поспали в машине.

Я все стояла в храме и хотела, чтобы слова о Христовом воскресении вошли в мое сердце. Чтобы не было там места сомнению и холодности. Но потом расслабилась: что поделать, если вера — это не заслуга человека. Веру дает сам Бог, Который с каждым годом открывается все полнее, по-новому и глубже.

Настоятель отец Виктор благовествует! Обратите внимание на пару справа. Видите эту элегантно одетую пожилую женщину и мужчину с ней: сын трепетно держит руку любимой матери… Пример людей из другой эпохи, из неизвестной нам дореволюционной России.

Маленькая, немного лестная деталь: сижу за трапезой после ночного богослужения с Федей на коленках. Шум, вкусные закуски, веселые разговоры, христосованье со всеми… Рядом мужчина, грузин, спрашивает меня:

— Вы мама?

— Да…

— I would say sister!.. (А я бы сказал, сестра!)

Когда народ расходится, а мужа все еще удерживает безбрежным политико-историческим ликбезом чрезвычайно словоохотливый грузин Георгий, я решаю помочь женщинам прибрать со столов. Тут и происходит эпизод с огурцами.

Когда народ узнает, что мы приезжаем на службу с самого Кейп Кода, каждый раз это вызывает вздох удивления. «Как?! С самого Кейп Кода едете?! Полтора часа?!» Большинство живет совсем недалеко от храма.

Вернулись домой радостные только в полвосьмого утра. Легли спать, а после вкусного завтрака с куличиком решили все-таки ехать в гости к отцу Александру, хоть путь был и очень не близкий, почти два часа на машине.

Кулич я испекла в виде домика, без лишней скромности, вкусный получился! Без дрожжей, без долгого замешивания теста, с кисло-сладкой лимонной помадкой. Простой и всех порадовавший вариант, народ удивлялся и фотографировал его на освящении.

В гостях

Челюсть наша начала медленно «отвисать», как только мы завернули на нужную улицу. Никогда еще мы не видели такого количества припаркованных машин, насчитали их около 60! Мы ехали и ехали, чтобы найти место! Люди выходили из машин и тянулись к дому, держа подносы с угощениями в руках.

Такоооого размаха гостеприимства мы еще никогда не встречали! Человек 150-200, весь огромный дом и весь двор кишел людьми. Столы были уставлены едой, гости ели, пили, стояли, сидели, обнимались, смеялись, разговаривали! Улей кипел! После нашей уединенной жизни на Кейп Коде мы немного ошалели от такого размаха.

Вечером стало посвободнее, а днем было ооочень плотненько. Кухня — средоточие уюта в доме. Хозяйка доставала из плиты противни с пирогами и всякими запеченными вкусностями, ароматы стояли необыкновенные!

Второй слева высокий мужчина — это и есть хозяин дома, протодиакон Александр. В шапке его брат, который поет на клиросе, вот голосища у них! Они тоже потомки первых эмигрантов. Здесь они поют казачью песню.

Со столькими людьми мы перезнакомились! У каждого своя судьба, своя история того, как он оказался в Америке. Многие уехали в голодные девяностые, кто-то по шальной молодости приехал на полгода и остался на двадцать лет… Некоторые, совсем пожилые люди рассказывали, как их отцы после революции покидали Россию и скитались по Европе и Америке. На лицах этих людей какой-то неизгладимый, сразу узнаваемый отпечаток той, «белой», дореволюционной России.

Их дети и внуки родились здесь, многие с трудом говорят по-русски, хотя и стараются. Иногда можно было услышать, как мать строго поправляет ребенка, спешно тараторящего что-то на английском: «По-русски давай!»

Но главное, что всех объединяет, — это храм. Исторически в эмиграции люди сплачивались вокруг него, даже если изначально и не были верующими, и это единство облегчало жизнь в изгнании. Они здесь реально как одна большая семья! Держатся друг друга, общаются, помогают. Подобное сплочение мы видели только в Севастополе. В Питере народ более разобщенный, что говорить… видимо, это специфика большого города.

Были и священники. Я подошла к старенькому седобородому отцу Фоме. Он американец с очень интересной историей поиска веры. По-русски практически не говорит, на службе лишь изредка делает возгласы на церковнославянском. Но до глубины души пробирают его негромкие слова «In the name of the Father, the Son and the Holy Spirit, now and ever and unto the ages of ages…».

Совершенно неожиданно нашли статью о нем, его судьбе и о том, что он, оказывается, замечательный иконописец и резчик по дереву. Я даже и не предполагала, что иконостас и необыкновенные резные деревянные оклады, которыми я любуюсь в храме, — полностью его работа!

Приятно было христосоваться с этим светлым стареньким священником и, касаясь мягкой белой бороды, услышать тихое, искреннее и радостное:

— Христос воскрэсе, Катя! It’s so good to see you here, my beautiful!

Мне так хотелось в тот момент попросить, чтобы он помолился за меня, чтобы сомнения мои рассеялись, и главное — чтобы сердце наконец стало способным отозваться на Божественную любовь. Но я не попросила… Хотя мне почему-то показалось, что он и так помолится.

А потом вечером, перед сном я прочитала в статье, которую мы нашли, его замечательные слова: «Знаешь, первый опыт правды и любви мы, только родившись, получаем на груди наших матерей. Потом в нашей жизни случаются и болезни, и предательства, и потери, и мы ищем радость и любовь. И вот самая главная любовь, правда и мудрость нашей жизни — во Христе. Для любого человека на земле. Безусловная любовь. Сколько и какой любви ты даешь. Все наши традиции, обычаи — абсолютно все служит тому, чтобы научить нас вот этому, чтобы мы переживали любовь и учились. Учились главным заповедям — любви к Богу и друг к другу».

Екатерина Козлова

Источник: Блог автора в Вконтакте