Полнота счастья – иметь время читать книги;

иметь время помогать людям;

обладать достаточной ученостью,

чтобы писать книги; быть избавленным

от обязанности выслушивать споры;

иметь знающих и верных друзей.

Чжан Чао. Прозрачные тени снов

В выставочных залах Музеев Московского Кремля царит особенная, изысканная атмосфера интеллектуального и эстетического гедонизма: здесь открылась выставка китайского декоративно-прикладного искусства, живописи и предметов интерьера династии Мин (1368 – 1644) из собрания Шанхайского музея. Искусные изделия из шелка, нефрита, золота, серебра, бронзы, фарфора, дерева, эмалевые и лаковые произведения рассказывают о «серебряном веке» китайской культуры, когда ученость, образование и всесторонняя развитость ума стали настоящим культом.

Эпоха государственного могущества и активного экономического роста Китая этого периода обусловила стремительное развитие искусства и культуры. При первых же правителях династии обязательным условием для продвижения по службе стал определенный уровень знаний, что стимулировало распространение и престиж учености, стремление к интеллектуальному совершенству.  Идеальный портрет образованного человека того времени — ученый, философ, поэт и каллиграф, тонкий ценитель литературы, музыки, коллекционер, предающийся ученым занятиям в окружении изящных произведений. Предметом его собирательства были произведения из редких и ценных материалов, например, сандалового дерева, рога носорога, слоновой кости, жемчуга, причем особенно ценились образцы старинной работы.

Преклонение перед образованностью и эстетической утонченностью нашло отражение и в сюжетах декорации предметов интерьера, например, в росписи фарфоровых ваз, производство которых в минскую эпоху было чрезвычайно престижным и многотрудным занятием. Синий подглазурный рисунок, изображающий занятия мудреца или человека с цитрой в руках (сюжет «с цитрой навещаю друга»), нанесен удивительно легкими и свободными, но в то же время точными штрихами. Гармоничный узор искусно заполняет поверхность сосудов и окантовывает сюжетные композиции. Выполненные в частных мастерских, такие вазы часто украшались сценками странствий ученых мужей и четырех занятий ученого (игра на цитре, китайские шахматы и шашки, каллиграфия и живопись).

Китайская цитра или цинь — струнный щипковый инструмент — была настолько популярна в эпоху династии Мин, что даже люди, не владеющие искусством игры, считали обязательным иметь ее у себя. К тому же сложно представить, что среди их друзей не было хотя бы одного музыканта, который мог периодически услаждать игрой слух владельца инструмента. Представленная на выставке цинь выполнена из древесины павловнии в виде бананового листа с тщательно переданной фактурой, декорирована раковиной устрицы, а ее мягкий звук, напоминающий «дождь и ветер в зеленых зарослях», можно услышать в помещенных рядом наушниках. Этот инструмент происходит из коллекции безымянного владельца, чей дом благодаря ей был назван «домом двенадцати цитр».

Одна из жемчужин экспозиции — шкатулка, покрытая множеством слоев красного лака тихун и украшенная тончайшей резьбой в виде листьев и плодов личи. Благодаря своей легкости, прочности и влагостойкости такие изделия приобрели большую популярность. Тонкий изящный рельеф плавно изогнутыми замысловатыми линиями окутывает всю поверхность шкатулки и воспроизводит даже едва заметные ворсинки плодов личи, традиционного орнамента, олицетворяющего удачу.

Символизм и смысловое богатство — неотъемлемые черты китайского искусства. Шелковые панно жанра «цветы и птицы», особенно распространенного в эпоху Мин, с выпуклым тканым узором и росписью сплошь наполнены зашифрованными иносказаниями. Яркие цвета, переливающиеся сотнями оттенков, и филигранный узор линий создают умиротворенный, радостный образ, пронизанный символическими пожеланиями. Название птичек-мухоловок, влюбленно воркующих на ветке яблони, в китайском языке созвучны слову «долголетие», грибы линчжи олицетворяют счастье и исполнение желаний, а китайская роза и китайская яблоня — богатство и знатность.

Уникальная керамическая свита знатного чиновника, найденная в гробнице члена императорского дома, тоже была выполнена как благопожелательный дар усопшего своим потомкам. Почетный эскорт состоит из 66 глазурованных или раскрашенных фигурок, выстроенных в строгом церемониальном порядке. Впереди стоят, показывая дорогу, шесть всадников в доспехах, за ними три музыканта, далее за двумя учеными мужами, едущими верхом на конях, следует вереница пеших ученых и музыкантов, за которыми восемь носильщиков несут большой паланкин, предназначенный для хозяина гробницы. Следом за ним шествуют другие персонажи с маленьким паланкином и креслом, покрытым звериной шкурой, а завершается процессия дорогим предметом обихода, свидетельствующим о статусе владельца, — высокой кроватью, а также носилками, сундуками, ширмой, подсвечником. Обобщенные, не персонифицированные образы выполнены в едином цветовом аккорде и тщательно детализированы, создавая стройный и степенный ритм торжественной процессии.

Не только многие достижения китайской науки и техники, как, например, фарфор и порох, но и эстетические принципы этой самобытной культуры нашли отзвук в последующие столетия в странах Европы. Прекрасный монохромный пейзаж-свиток Сюй Вэя поражает своей минималистичной выразительностью и смелостью трактовки пространства. Абстрактные образы с размытыми очертаниями предвосхищают эстетику черно-белой фотографии XX века.

Таким же временным резонансом отзываются и предметы обстановки кабинета ученого, в четких линиях которых угадываются черты последующих эпох, особенно стилей модерн и ар-деко, на образность которых китайское искусство оказало непосредственное влияние.

В конце X века каллиграф Су Ицзянь завершил создание сборника «Четыре свода о кабинете ученого», в котором несколько свитков посвящены кистям, туши, бумаге и тушечнице как «четырем сокровищам кабинета». Помимо этих предметов обстановку кабинета дополняли многочисленные вспомогательные вещицы: капельницы для разведения туши, кувшинчики для наливания воды в тушечницу, полоскательницы, подставки и стаканчики для кистей, подставки для плиток туши, опоры для руки во время письма. Многие из этих изящных предметов можно увидеть на выставке в Кремле.

Но обязательным атрибутом жилища интеллектуала были еще и декоративные статуэтки, вазы, милые и изящные предметы для украшения интерьера и просвещенного досуга, рассказывающие о тонком вкусе и пристрастиях хозяина. Многие из них, выполненные из полупрозрачного нефрита, слоновой кости или расписного фарфора, повторяли формы древних китайских бронзовых сосудов и красноречиво свидетельствовали о преклонении минской элиты перед древностью. Эта почтительное отношение к древности выразилось и в сознательной ориентации мастеров на антикварные формы, и в искусной имитации состаренных временем фактур, например, потертой позолоты, как на бронзовом кубке для украшения интерьера. Цвет потемневшей бронзы с вкраплениями золота — распространенный в то время прием, придающий изделию элегантность и шарм старины.

Уникальные вещи, свидетели удивительной эпохи расцвета учености и утонченного эстетизма, передают строгую и в то же время изощренно прекрасную атмосферу загадочной страны, которая при ближайшем знакомстве оказывается не столь уж чуждой нам, несмотря на разделяющие нас столетия и культурные стереотипы. Заключенные в ее художественных традициях возможности и обещания, отчасти выполненные последующими временами, открывают для нас необъятный мир эстетических сокровищ, над глубиной, актуальностью и современностью которых так интересно размышлять.

Если человек не умеет размышлять,

даже прочти он гору книг,

заслужит лишь, чтобы его

назвали книжным шкафом.

Сюй Сюэмо. Назидательные речи из сада Возвращения к Сущему.