С относительно недавних пор поститься стало «модно», а тема Великого поста регулярно развивается в СМИ. Авторы вновь и вновь пытаются разъяснить публике, «зачем это надо» и «чего можно, чего нельзя». Для себя я однажды поставила вопрос по-другому: что Великий пост мне дает? Что я приобретаю за эти семь недель? Это статья не богословская и не кулинарная – это попытка выразить ощущения, сформировавшиеся за много лет.

Движение к центру

Начинать, понятное дело, будем не с еды. Едой мы продолжим. При более-менее серьезном подходе понимаешь: Великий пост – это даже не настроение, это – состояние. Я бы определила его как состояние осмысленности. Всего, что ты делаешь и что происходит вокруг тебя. Даже той суеты, которая обычно сопровождает весеннюю пору и на даче, и в домашнем хозяйстве, и в жизни вуза… Как будто нащупывается в жизни какой-то стержень, центр, к которому притягивается всё и ощущение которого так легко теряется.

Не помню, кто именно высказал эту мысль: пост – время особой сосредоточенности. От себя бы я добавила: время особой центростремительности. Когда яснее начинаешь понимать, ради чего всё в жизни происходит и Кто ее движет. Разговоры, дела, «завалы» на работе, хлопоты по дому – все это происходит на фоне чего-то главного, значимого… вернее, превращается в фон для этого главного… и само вдруг становится значимым, небессмысленным. Случайного уже нет. Любая житейская мелочь может стать золотой крупинкой на весах вечности. «Небо становится ближе», и «мы, Господи, дети у тебя в руках».

Жизнь во время Великого поста как будто снимает все побрякушки, казавшиеся раньше такими нужными, сдувает с себя все наносное, становится словно прозрачнее – и вот она перед вами, жизнь без макияжа, жизнь как таковая, жизнь как чудо, которая недавно представлялась всего лишь материалом для чудес… Весенний луч, легший на икону во время утренней службы, и первый подснежник в палисаднике – теперь это вещи одинаковой важности. Ты начинаешь видеть и замечать больше – ведь ничто лишнее не занимает твое внимание. И даже весна, со всеми ее красками и бурными погодными событиями, воспринимается именно как весна, а не повод «забуриться в лес на шашлыки». Как будто лес только для этого и нужен…

Некоторые верующие стараются с приходом поста сокращать количество времени, проводимого у экрана (телевизор ли это, Интернет – неважно). Вопрос: куда в таком случае должно уходить освободившееся время? В молитву? Да, но не только. Мой вариант ответа: еще и в личное, живое общение, хотя бы между членами семьи. Банальность, скажете? А часто мы поддерживаем живой контакт с самыми близкими и умеем ли это делать? Может быть, Великий пост – возможность еще раз этому поучиться? Может быть, общение в это время тоже способно приобретать особую глубину и значимость?

Немного поделюсь личным опытом: если дома мы чаще начинаем читать друг другу вслух – это верный признак того, что «пост на дворе». Причем совсем не обязательно духовную литературу. Хоть светскую, хоть детскую. Главное – это время отдано друг другу, а не сериальным фантомам.

Взгляд из кухни

Сразу предупреждаю: рецептов постной кухни и способов загнать ее в рамки древних монастырских уставов здесь не будет. Улыбаемся… и переходим собственно к теме, то есть идем на кухню.

Замечаю за собой следующее: с наступлением поста я у плиты почему-то появляюсь чаще. (Поскольку мой первый опыт поста пришелся на подростковый возраст, я иногда шучу: мол, хорошая штука пост – и привередничать девочка отучилась, и готовить научилась!) Разгадка на самом деле проста: в Великий пост труднее «кусочничать», и «перехват на бегу» иногда становится проблемой. На киоски и столовки рассчитывать порой не приходится – вот и стараешься заботиться заранее о том, чтобы твои близкие всегда могли рассчитывать на домашнюю еду. Не вспомнишь, засуетишься, руки не дойдут — и здравствуй, постная сухомятка, которая еще мало кому шла на пользу…

Но самое интересное в другом. В «постовой» кухонной возне потихоньку начинаешь понимать старую богословскую шутку: «Пища – это Божья любовь, ставшая съедобной». И кастрюля каши или овощного рагу, над которой ты сейчас «колдуешь», – это не просто набор ингредиентов, а твоя любовь и забота, только не абстрактные, а вещественные и вполне съедобные. Наверное, именно этим домашняя еда и отличается от любой другой, не говоря уж о полуфабрикатах…

И здесь мне хочется сказать еще об одном «подарке» поста, который, как ни странно, я обнаружила, так сказать, не выходя из кухни.

Да, домашней стряпни в это время мы начинаем потреблять как-то больше. Да, на столе если не исчезает, то резко уменьшается количество «химии», чего-то искусственного, меньше становится имитации вкуса и запаха. Еда приобретает свой реальный вкус, ты ее даже не ешь, а «вкушаешь» – словно саму жизнь пробуешь на вкус…

Замечательно, что и говорить. Ну а если эту «замечательность» не ограничивать только питанием? Ведь и ежу понятно, что внешние перемены жизни в продолжении этих сорока двух дней должны стимулировать и внутренние…

Раз уж мы заговорили о домашней еде, то отсюда и продолжим. Домашняя еда – для нас однозначно нечто лучшее, чем кулинарный шедевр из самого крутого ресторана. Но домашнее – это ли не синоним человеческого, настоящего? И не его ли в нашей жизни в течение поста становится (или, во всяком случае, должно становиться) чуть больше, чем обычно?

Может быть, главные цели Великого поста – это достижение простоты и искренности, снятие «пожизненных» масок (ну, с которыми мы ходим по жизни), расставание со всем «ненатуральным», привнесение в жизнь и в себя самого чего-то подлинного? Может быть, задача постящегося – вернуться к себе настоящему и стать настоящим? Что если мы начнем воспринимать пост не только как период воздержания от мясомолочных продуктов, но в первую очередь как время неподдельности, внутренней честности, настоящности? Причем во всем – в общении, в работе, в молитве… Не станет ли тогда пост опытом настоящей жизни?

Удивительно дело: а ведь этот разговор у нас начинался с кухонной темы… Пожалуй, пора закрыть дверь в кухню. Но все-таки я обернусь и добавлю еще кое-что.

Обычно считается, что во время Великого поста о продуктах следует думать поменьше. Для себя я сделала вывод: не столько меньше, сколько правильнее. С наступлением поста меняется не только состав пищи, но и отношение к ней. Да, ее теперь на столе на так много. Но именно поэтому она ценнее. И это восприятие пищи как ценности, как дара – наверное, это тоже признак настоящей жизни, который мы безнадежно потеряли. Или… все-таки не совсем безнадежно?

Во всяком случае, я давно подметила: во время поста мы еду практически никогда не выбрасываем – ничего не «пропадает». И это не может не радовать.

Марфа? Марфа!

Наверное, кому-то может показаться странным, что в этой статье я почти ничего не сказала о церковной (нет, лучше так: «о духовной») стороне Великого поста. Честно отвечу: я и не собиралась. Будет лучше, если об этом будут писать священники и богословы. Более того, я не претендую на стопроцентную истинность своих слов, не машу ими, как флагом: мол, берите с меня пример! Это всего лишь мой опыт, мое ощущение и восприятие поста. Найдет ли оно в ком-нибудь отклик – загадывать не берусь.

Возможно, кто-то назовет эти строки «заметками хлопотливой Марфы». По правде сказать, я и сама так думаю. Ну что ж, Марфа – не самый плохой персонаж, если так подумать. В конце поста она увидит своего брата воскресшим, а потом будет с обычной щедростью угощать тех, кто пришел разделить их радость, и Того, без Кого этой радости не было бы. Своими ловкими, привычными к работе руками, шершавыми от кухонной возни, загрубевшими от стирки, она поставит прибор и перед тем гостем, чьи руки еще невидимо, но уже в крови…

Честное слово – уж лучше быть Марфой, чем Иудой.