Вера Кузьминична Васильева — советская и российская актриса театра и кино, народная артистка СССР (1986), лауреат двух Сталинских премий (1948, 1951).

Я родилась в простой семье москвичей. Мой папа был шофером, мама в основном занималась домашним хозяйством, хотя была очень хорошо образованной женщиной. Прекрасно говорила по-французски.

Как-то папа пришел домой весь красный и говорит: «Я сегодня все этому начальнику высказал! Все!». А мама спрашивает: «Что сказал-то?». А он: «Я ему… я ему… сказал…нехорошо, товарищ начальник!».

Детей в семье было четверо. Родители все время работали, нами особенно не занимались, и мы росли как растения. Мои главные воспитатели — книги и театр.

Настоящая жизнь для меня сосредоточилась на книгах, на театре, на несбыточных, странных мечтах. Я пропадала в театральной библиотеке, перечитала все журналы, знала всех актеров и антрепренеров того времени по именам и фамилиям, разыскивала старые газетные рецензии и театральные фельетоны…

С самого начала я не принимала жизнь такой, какая она есть. Не нравилось, что картошку мы чистим, капусту квасим. Мама стирает, одежды красивой нет, а все перешитое. Бесперспективная жизнь.

Когда Сталин смотрел киноленты, представленные к премии, то, увидев меня в «Сказании о земле Сибирской», спросил: «Где нашли вот эту прелесть?» Ему ответили, что это всего лишь студентка третьего курса, поэтому к премии не представлена. Он коротко сказал: «Она хорошо сыграла, надо ей премию дать».

Спектакль «Свадьба с приданым» стал для меня событием и в личной жизни. Я вышла замуж за своего экранного жениха Владимира Ушакова. Как и его герой, он и в жизни был в меня влюблен, очень трогательно ко мне относился. (Владимир Ушаков умер летом 2011 — прим.ред.)

От хозяйственных забот я была избавлена с первого дня нашей с Володей совместной жизни. Муж настолько оградил меня от быта, что даже белье в прачечную носил сам.

Я всегда прислушиваюсь к советам мужа, и, если он скажет, что не стоит так и так делать на сцене, я, наверное, не буду. Володю очень ценю как профессионала и как родного, близкого мне человека.

Если бы Володя не был актером, возможно, мы бы и не прожили вместе почти 50 лет. Он хорошо понимал и понимает мои творческие проблемы, считается с моей огромной любовью к театру.

Муж меня очень любит и уважает, я это чувствую все пятьдесят лет, что мы вместе.

Для людей я уже законченный человек, 80-летняя бабушка, но сама такой себя не ощущаю. Может, это смешно?!

Секретов прекрасной формы у меня нет. Могу лишь повторить Майю Плисецкую: «Поменьше есть», а от себя могу добавить: «Больше ходить».

Сейчас, к сожалению, все больше гоняются за телесной красотой, а не духовной. Нет, я – за красоту, стройность, но при этом нельзя терять духовность.

Безумно тяжело стать ненужным.

Мне говорят: «Этот человек поступил с вами плохо. Покажите ему, что вы все знаете». Последнего никогда не делаю. Не отвечаю злом на зло. Не показываю вида, что обижена, но и не играю в подружку, не лезу целоваться.

Мое время — ХIХ век, в котором оставались христианские идеалы, были живы понятия верности, чистоты, добра, то, что произносить сегодня смешно.

Раньше в фильмах обязательно были герои, в которых влюблялись зрители. Актеры, игравшие их, были народными кумирами. Сейчас кумирами называют эстрадных звезд, но это не духовные лидеры, а скорее объекты популярности, основанной на умении, мастерстве или, как сейчас говорят, раскрутке. А духовного лидера в искусстве нет.

Мне кажется, что мои заслуги переоценивают. Я воспринимаю себя довольно самокритично, хотя, конечно, признание всегда приятно. Это окрыляет, придаёт уверенность в нужности того, чему ты посвятила жизнь, и желание продолжать это делать.

Я стараюсь выбирать роли, которые не дают умереть душе или возрождают веру в любовь, скромность, порядочность – эти почти забытые человеческие ценности.

Это страшно, когда люди идут на конфликт, чтобы доказать свою правоту. Жизнь меня убеждала не раз, что чаще всего все кончается разрывами.

Сейчас принято, что за первой чашкой кофе сразу следует постель. В результате предвкусие и послевкусие чувства пропадает.

В юности в человеке много эгоизма, а с годами увеличивается нежность и благодарность к близким, появляется потребность заботиться о них…

Если бы Андрей Миронов играл в Голливуде, его имя гремело бы по всей планете…

Для актера периоды застоя, зоны творческого молчания — самая большая трагедия, которую нельзя восполнить другой деятельностью. Вот почему в театре так много трагических судеб, загубленных жизней.

Война принесла много страданий, но, несмотря на это, люди были дружными и отзывчивыми, потом, в мирное время, я уже не встречала такого всеобъемлющего тепла.

Выходя на сцену, я из последних силенок стараюсь произвести на публику хорошее впечатление, чтобы зрители думали: «Ну и что, и в таком возрасте можно жить!».

Если повезет, хорошо прожить в любви с одним человеком.

Не забывайте о добрых делах и поступках, они очищают душу.