Вчера мы с подружкой, гуляя по Арбату, набрели на кафе, интерьер которого был стилизован под советский. Фишка такая. Конечно, в расчете на туристов, мельтешащих туда-сюда по главной улице московских впечатлений. Мы решили зайти.  На стеллажах лежали зачитанные многотиражные издания,  кое-где – хрусталь и фарфоровые статуэтки, а на стенах висели коньки. (Наверняка, их еще кто-то помнит: большие, неуклюжие, с невероятно длинной и вечно запутывающейся шнуровкой).  Ну а еду подавали в настоящих общепитовских тарелках. Меню  тоже было совковое: драники, борщ, а в качестве эксклюзивного напитка –  коктейль «13 копеек». Именно о нем, о коктейле, я и задумалась.

Про 13 копеек я знаю от бабули: это единственное, что она позволяла себе в качестве десерта во времена, как говорят, «своей молодости». Казалось бы, по советским временам она получала совсем немаленькую зарплату, как и многие ее сверстники, потому что пахала на заводе больше сорока лет. Но самое удивительное, что при этом она не могла себе позволить отдохнуть в санатории  (зачем, если есть дача), съесть лишний пломбир (лучше купить лишний раз детям). Единственный раз она разрешила себе купить целый брикет мороженого: когда сестра приехала из Ленинграда. Они вдвоем уплетали его на лавочке за обе щеки под холодным мартовским, но уже весенним солнцем.

Мне кажется, это было такое единое движение, идеологически не уступающее желанию защитить страну от войны: ограничить себя во всем, рывком отдать себя детям, вывести их в жизнь, «в люди».  Как следствие – оба ребенка получили высшее образование, престижные специальности. На этом, конечно, труды не закончились, подрастали трое внуков: забрать из садика, «посидеть»…

Когда я спрашиваю у бабули, отдыхала ли она, она отвечает, что просто над этим не задумывалась.  Глажка, готовка, стирка, уборка, дети,  завод, огород. Купить свиные головы, сделать из них тушенку, на себе привезти на дачу, чтобы покормить строителей. Встать в шесть часов, чтобы собрать грибы (это дешевле тушенки), чтобы накормить строителей на следующий день. Бабушка до сих пор очень любит комментировать работу дворников: «Эх, лентяи! Вот мы с дедом до асфальта лед счищали!» Но сразу добавляет: «Хотя и стыдно было, когда на заводе про вторую работу узнали, молодая была, а хотелось…  Хотелось всего».  Но не для себя.

Самое странное, что я до сих пор ощущаю результат этого рывка. Это меня немного гнетет: для меня столько сделано, в меня столько вложено. Но должна ли я делать так же? Так же стремиться поднять детей, так же печься о внуках, если они у меня будут. И я понимаю, что скорее всего — нет. Дело даже не в силах и здоровье. Дело немного в другом.

Когда родители делают целью своего существования жизнь детей и внуков, они словно обрекают их на этот же жизненный сценарий. С религиозной точки зрения можно сто раз критиковать современного человека, который крутится вокруг себя и своих желаний. Но ведь если задуматься…  А что бы изменилось, если бы дед с бабушкой отправили детей в лагерь, а сами рванули не на грядки, а на море, провели отпуск, просто гуляя по песку? Или съездили лишний раз на родину, побродили бы по местам своего детства? Сели бы в машину и уехали в никуда? Как в фильме «Любовь и голуби» —  побыть бы только вдвоем. Они так не умели. Зато умеем мы. Вот об этом думаю я, когда протираю бабушкин  советский хрусталь. Жалко только, что 13 копеек на вынос не выдают.