В делах церковных я дилетант. Крестилась уже совсем взрослая, замужняя, да и то с присказкой «что я, хуже людей?». Потом, через несколько лет и, естественно, не от большой радости, стала искать в Церкви утешение и ответы на главные вопросы. И, как человек любопытный и въедливый, начала проводить собственное «расследование».

Мне вообще очень сложно верить тому, в чем я не вижу логики. Все должно быть понятно и складно, либо нужен авторитет — такой, которому бы я доверяла на все сто. С авторитетами у меня тогда было туго, и даже красавчик Шон Коннери не без греха оказался. Поэтому движение было медленным, со слушанием лекций, чтением книг, уточняющими вопросами. Многое принималось хорошо и легко. Но смысл поста постоянно ускользал от меня.

Сначала я думала, что пост — это такое время, когда надо себе сделать похуже, потому что Богу от этого будет получше. Потом поняла, что если представить, что Он как бы родитель, а я как бы ребенок, то логики в этом предположении нет: мне не будет хорошо, если моим детям будет плохо. Другое дело, если они захотят немедленно съесть тонну шоколада: я знаю, что им нельзя и не даю, а они вопят и считают меня злыдней. Хотя я-то как раз желаю им добра.

В общем, эта трактовка меня не удовлетворила, и я переключилась на другое объяснение: пост нужен, чтобы столкнуться с ограничениями, ущемить себя, а потом, когда уже все станет можно, как хорошо будет, а! Но и здесь логика хромает. Это как сесть на диету, сбросить 10 кило, а потом набрать 15 на радостях, начав отмечать похудание.

Потом была мысль, что это просто такие месячники здоровья (физического, умственного и духовного). Затем кто-то рассказал, что в прежние времена необходимость поститься была обусловлена скудостью оставшихся с зимы продовольственных запасов, мол, уже все кончалось, и надо было сознательно обеднить рацион, чтобы как-то дотянуть до лета. А сейчас, дескать, есть супермаркеты, и пост — пережиток прошлого, он больше не нужен. Хотя, мне кажется, производителям очень даже нужен — весьма прибылен бизнес на постных продуктах! Молоко простое 70 рублей, постное 300, но ведь хлопья с постным молоком — это все равно хлопья с молоком. А салат с постным майонезом — по вкусу такой же, как и с обычным, вряд ли кто-то сможет их различить — можно даже тест с закрытыми глазами проводить. А уж какие бывают постные пироги! Пальчики оближешь! Дороже только, чем обычные.

Один мой знакомый сказал, что пост — это время подумать о своих грехах и раскаяться. «Ну хорошо», — ответила я, — «а в другое время не надо этого делать?» «Надо», — ответил знакомый. Потом отметил, что не все же радоваться, нужно время и для печали. На что я возразила, что печалиться все же надо не в строго отведенное для этого время и просто так, а по конкретным поводам, которые могут возникнуть в любой момент, в том числе не в постный день. «Вот что ты за человек такой, все тебе не подходит!» — воскликнул мой знакомый. И кашлянул.

Таким образом, подходящей версии не находилось, и я уже было загрустила, как вдруг услышала фразу: «Сыны чертога брачного не постятся, пока с ними Жених». Это Иисус сказал неким гражданам, когда те обвинили его учеников в несоблюдении поста. И я задумалась: а почему, собственно? Какая в этом логика? А когда с учениками не будет Христа, зачем им тогда поститься? Чтобы что? Им и так несладко без Него будет, а тут еще добровольно себя обрекать на лишения? Зачем?

И тут я поняла, что пост — это не просто время, когда человек добровольно обрекает себя на лишения, чтобы ему стало похуже. Нет. Человек отказывается от того, что ему нравится и что он привык делать, и видит, как он слаб. Как не хватает у него сил отказаться от чашки кофе и этого злосчастного сладкого творожного сырка в шоколаде, который он привык съедать на завтрак. Не у него, конечно, не хватает сил. У меня.

Не хватает сил не читать всякую ерунду и не вступать в пустые споры. Не говорить неправды. Выполнять обещания. Не давать невыполнимых обещаний. Не осуждать. Не манипулировать… Господи, как же много всего, что я просто не в силах сделать.

Но когда я добровольно беру на себя такие ограничения (не навсегда — ибо это кажется моему незрелому уму каторгой и концом жизни — а всего на каких-то 40 дней), то я ежедневно по многу раз сталкиваюсь с соблазнами. И чтобы противостоять им, моих собственных жалких сил не хватает. Нужна помощь Бога. И я обращаюсь к Нему. «Пожалуйста, я не хочу есть этот сырок. Я хочу его есть, но я не хочу его есть». И случаются чудеса — кто-то из детей слопал его до меня. Потом через полчаса я прошу: «Пожалуйста, у меня нет сил отказаться от кофе». И бац — в офисе ломается кофе-машина. По дороге домой я шепчу: «Только бы не осуждать», зная, что часто оглядываю людей в метро и могу подумать всякое, и вдруг в одном вагоне со мной едут такие красивые во всех смыслах пассажиры, что хочется кидаться обнимать всех подряд.

И в такие моменты я знаю: вот Он, Бог. Рядом. Слышит. Он со мной.

Я не могу Его видеть — и это было когда-то для меня серьезным препятствием. Но ведь я не могу видеть ветер. Зато я могу видеть качающиеся деревья и чувствовать движение воздуха на своей коже — и по этим признакам определить, что это ветер. Снежинки кружатся, шляпы слетают, по воде рябь идет. Это ветер. Которого я не вижу, но точно знаю, что он есть.

И тогда я понимаю: когда я не беру на себя добровольные ограничения и не пытаюсь им противостоять, мне и обращаться к Нему многажды в день как бы незачем. Раз можно лопать сырки, сплетничать и сбрасывать звонки, то помощь мне не нужна — с этим я и сама прекрасно справляюсь.

И именно поэтому, чтобы стать ближе к Богу, мне нужны ограничения. Чтобы помнить о Нем, обращаться к Нему постоянно. И с каждым таким постом я буду становиться к Нему все ближе и ближе. Поэтому-то и ученикам не нужно было поститься — Бог и так был с ними рядом.

Вот так я поняла, что пост для меня — это не цель, а средство. Средство, чтобы стать ближе к Богу. Попытаться, во всяком случае. Намерения — тоже штука важная.