Как плачет мама, Алеша впервые услышал в шесть лет.

Тогда она ушла в ванную и открыла воду, чтобы не было слышно. Ведь не всегда слезы умеют течь тихо. А ей, наверное, совсем не хотелось пугать и расстраивать сына, нагружать его, такого маленького, своими взрослыми чувствами и переживаниями.

Но Алеша был очень чутким мальчиком. Он толкнул дверь в ванную, подошел и сильно вжимаясь в мать, сливаясь с ней в утробное целое, зашептал слова любви.

Он произносил клятвы и обещания всегда защищать, не бросать, быть опорой, заботиться и вечно любить.

Вспоминая героев сказок и фильмов, обещал поскорее вырасти и непременно стать сильным. Говорил очень взрослые слова: про то, что ей не нужно прятаться, он знает, у него очень сильная мама. Он верит, что она может со всем в своей жизни справиться. А он поможет. И поэтому ей не нужно скрывать свои слезы, быть специально для него сильным. Он не боится маминых слез. И вообще не боится.

Правда, говоря все это, Алеша сам плакал. Плакал и не боялся.

И мама рискнула. И как-то уже было поздно заталкивать слезы обратно.

И она заплакала о мужчине, который никогда не любил ее, ту романтическую глупую девушку, что наивно думала о всепобеждающей силе любви. Думала, что ее любовь может когда-то скомпенсировать отсутствие его чувства. Ее любви хватит на двоих, хватит на целую жизнь.

Потом заплакала о своей бабушке, которая медленно теряла рассудок.

Заплакала о маме, которая тяжело, надрывно поднимала ее в одиночку.

Заплакала о подруге, которая, не поступив в институт, шагнула с крыши московской многоэтажки.

Заплакала о своей собаке, которая давно умерла.

Заплакала об Алешке, которому дети сказали что-то обидное в детском саду. И он стоял на детской площадке и плакал, пока она бежала к нему на выручку.

Заплакала о вырубленных деревьях дедушкиного сада….

А потом она очень устала и перестала плакать, хотя все еще была полна печали и грусти от всех этих мыслей и воспоминаний.

Она была очень удивлена, сколько еще неоплаканного горя несет в своей душе. Горя, которое пыталась игнорировать, отрицать, вытеснять, но не смогла. Оно осталось в ней, рубцовой тканью, сводившей края многих ран. Неоплаканное горе задержалось в ней без всякого согласия и разрешения, так и сидело, невыразимое, незваным гостем в ней. А сейчас, благодаря словам Алеши и выразилось. Невыразимое выразилось.

Выразилось в слезах, а не в разрушительных привычках.

Многим тяжело и стыдно плакать. Кажется, что тяжелыми чувствами нагрузишь другого, встряхнешь его, встревожишь, будешь неуместным.

Многим страшно плакать. Кажется, что становишься слабым и беззащитным, открытым и уязвимым для всех вокруг. Другие могут невольно или нарочно недобросовестно использовать твою открытость против тебя же. И тогда будет снова больно. Еще одно горе, еще одна ранка.

По-настоящему честно плакать — это очень непростое дело. И также одна из самых важных вещей, которые можно сделать для себя и другого, что дал тебе это место, время, пространство для твоих чувств, слез.

Способность признать свое горе, не отрицать, встретить его, пройти с ним какое-то время, а потом пойти уже своим путем — все это необходимо человеку,

Хотя легче сделать вид, что ты сильный, непобедимый, что ты не будешь плакать. Но во что может превратиться тогда твоя душа?

Наверное, в луковицу, завернутую во множество сухих слоев горя, слой на слое горя. Без конца.

Ольга Попова

Источник: Блог автора в фейсбуке