Читайте также: Заседание 112. Возвращение короля. Глава 7

— Инго, мой Инго, — бормотала тетушка Миллу, обнимая вернувшегося принца.

Он сидел напротив меня. Я совсем замерзал, но все-таки с любопытством разглядывал моего дядю. Он мне понравился. Даже очень. У него было красивое лицо, темные волосы и очень добрые глаза. Еще я видел, что принц Инго до смерти устал и до смерти счастлив. Он обнимал тетушку Миллу и даже гладил ее по голове, но смотрел он при этом на меня.

— Я даже не знаю, как тебя зовут, — вздохнул он наконец.

Я растерялся. Я тоже этого не знал.

— Инго, у малыша нет имени, — сказала тетушка Миллу, — видно, отцу было недосуг назвать его, а мать…

Они оба вздохнули.

— Ну, не беда, — улыбнулся мой дядя, — мы выберем тебе имя…

Он отпустил Миллу и протянул руки ко мне. Я охотно принял приглашение и забрался к нему на колени.

— Миллу! — воскликнул принц. — Да он же совсем мокрый!

Миллу ахнула и засуетилась. Она стянула с меня промокшую одежду, а Инго снял свой теплый плащ и укутал им меня. Но теплее мне почему-то не стало…

— Миллу, нам бы поспешить, — озабоченно проговорил дядя, трогая мой лоб.

— Я пить хочу, — пожаловался я.

Я помню, как мы доехали до замка. Я помню, как дядя Инго вынес меня из кареты. Я, как во сне, помню широкий темный двор и спешащих навстречу друзей, я помню их радостные голоса… А потом все это кануло в темноту, и в ней были только жажда и жар.

Потом мне сказали, что я болел всего три дня. Мне казалось, что я болел целую вечность. Я мучился, а доктор Иолли ничего не мог сделать. Я метался на своей постельке и зачем-то требовал, чтобы мне дали Жабиту.

— Лягушечку… лягушечку… — бормотал я.

Кто-то — мне казалось, что дядя Инго — брал меня за руки и клал мне на ладошку что-то холодное… Но я пугался и начинал плакать… Потом я так обессилел, что и плакать не мог. Потом на меня начал опускаться какой-то черный, печальный туман, мне стало холодно и спокойно… А потом я проснулся.

Я открыл глаза. В комнате было темно: очаг и свечи погасли. Но в окна лился прозрачный, прохладный свет. Я взглянул на небо: оно было дымчато-серым, и лишь одна звезда все еще сияла над восточной башней. Я удивился и, приподнявшись на постели, посмотрел вокруг.

Мои друзья спали. Доктор Иолли прикорнул у моего изголовья. Тетушки Миллу и Анэ дремали у очага. Лен свернулся в уголке. Рядом с ним тихонько похрапывал странник. Дядя Инго заснул около Жабитиной миски… А в изножье постели сидели еще двое. Они тоже спали, обнявшись. Это были мой отец и моя мать.

Я чуть не засмеялся, глядя на них. Я был так рад, что, наконец, поправился! Я подумал, как все обрадуются, когда проснутся и увидят, что я здоров! Но будить их мне не хотелось. Я сидел, глядя в незнакомое светлое небо, и мне казалось, что вскоре должно произойти нечто удивительное…

— Ну, чего ты сидишь? — неожиданно, откуда ни возьмись, раздался странный скрипучий голосок. — Вставай, идем скорее!

Я вздрогнул от изумления и посмотрел на миску. На ее краю, блестя мокрой спинкой, сидела лягушка Жабита.

— Ой, ты проснулась! — обрадовался я.

— Поторопись, — квакнула она в ответ, — время не ждет!

Я не стал ни о чем расспрашивать. Я проворно сбросил одеяло и увидел, что я одет, как для далекого путешествия. На мне были даже плащ и сапоги.

— Скорее на конюшню, — велела Жабита.

Я взял ее в руки и тихо вышел из комнаты.

Я шел по широким лестницам и узким переходам, и мой путь озарял все тот же чистый голубоватый полусвет. Он струился сквозь высокие окна залов, и далекие своды потолков появлялись у меня на глазах, а каменные цветы и звери, казалось, тихо дышали во сне.

— Скоро проснутся и они, — таинственно проквакала Жабита, — скоро, скоро все изменится!..

Мы вышли во двор, и я ахнул, невольно взглянув вверх. Впервые я смог различить высоко в небесах темные шпили башен. Жабита торопила меня. Я побежал к конюшне.

Там тоже все спали. Ветер, Дымка, их подружки и еще две лошади из отцовской конюшни неподвижно стояли в своих стойлах, свесив морды и закрыв глаза. Мне показалось, что весь мир объят сном, и на целом свете бодрствуем только мы с Жабитой… Но вдруг из крайнего стойла раздалось приветственное фырканье.

— Наконец-то! — сказал, увидав нас, пони Подарок. — Я уже хотел было уйти без вас!..

— Далеко бы ты ушел без мальчика, — квакнула Жабита.

— Я пошутил, — ответил Подарок, — эй, давай, садись, поехали!

Я замешкался, не зная, куда девать лягушку, но вдруг обнаружил, что у меня на шее висит кожаная сумочка Подарка. Усадив в нее Жабиту, я забрался на спину пони. В последнее время Подарок сильно исхудал, и сидеть на нем было не очень-то удобно.

— А ведь когда-то у меня были и седло, и уздечка, — вздохнул пони, — они, наверное, были такие красивые! Жаль, что я никогда их не видел!..

Я пожалел его и пообещал, что мы обязательно купим ему новое снаряжение.

— И попонку, — потребовал пони, — голубую, с серебряными звездочками… И еще невесту, — добавил он, поразмыслив, — красивую и смирную. И чтобы не кусалась, а не то наши жеребята тоже будут кусачими, и их станут дразнить Вреднозубами…

— А я хочу пруд, — высунулась из сумочки Жабита, — где-нибудь здесь неподалеку. И чтобы там жили лягушки: я люблю петь хором по вечерам…

Я пообещал и это, хотя не имел никакого понятия о том, что такое вечера.

— Вот это по-королевски! — одобрил мои обещания пони Подарок.

Он радостно тряхнул гривой и, громко топая по каменному полу, вышел из конюшни.

Во дворе по-прежнему властвовал сонный серебряный полумрак. Стук копыт гулко отразился от высоких стен. Подарок вышел за ворота, и я впервые ясно разглядел холмы и долины Каллистэ — голые, печальные, безмолвно дремлющие под сенью серых небес.

Пони остановился, глядя вдаль… Неожиданно слабый ветерок коснулся моего лица. Пони поймал носом легкую свежую струйку и фыркнул.

— Ветер с запада, — сказал он, — раньше он был злым, а тепер — попутный… Скоро все изменится!..

Мы спустились с моста, перешли большой каменный мост; за ним я увидел несколько дорог. Пони свернул на восточную.

— Путь у нас будет долгий, — проговорил он, топая шагом по старым камням, — эй, Жабита, может быть, ты нам что-нибудь расскажешь?

— Могу рассказать все с самого начала, — отозвалась лягушка.

— Давай, — кивнул Подарок, — ведь мальчик ничего не знает…

И Жабита начала рассказ с того, как однажды ранним утром она вынырнула из родного пруда и поскакала к старому замку, торопясь попасть на урок.

Никогда в жизни я не слыхал такой необычной истории. Вскоре я перестал видеть скучную пустую дорогу: вокруг меня под небывалым, ярко-синим небом волновались густые зеленые травы королевства Илиантэ, а в зените жарко сияла чудесная звезда из моих странных снов. Я видел мчащуюся по дороге карету, смотрел, как мой отец сражается с непрошеными гостями, как его догоняет отряд черных всадников, впереди которого скачет мой дядя Инго. Я видел стройные сосны у границ Каллистэ, я видел белый замок, омраченный тяжестью туч; я побывал в Эффре и в маленькой деревенской гостинице. Я шагал по дороге следом за тележкой, в которой сидела маленькая Анэ, и слушал смешные побасенки студента Иолли…

Вдруг я почувствовал, как кто-то положил руку мне на плечо. Я поднял голову. Рядом со мною шел молодой человек. Все вокруг называли его Иваром. Он молча смотрел на меня ясными синими глазами. Я был рад, что он меня видит. Мне было не очень приятно чувствовать себя невидимкой. И я был рад, что меня увидел именно он. Я самозабвенно таращился на прекрасного путешественника, очарованный его спокойным величием, простотою одежд и кротостью взгляда.

— Здравствуйте, Ваше Величество, — сказал, слегка наклонясь ко мне, Ивар, — вот мы и встретились, наконец…

Мне стало грустно. Очевидно, меня приняли за кого-то другого. Значит, Ивар ждал не меня…

— Я не величество, — грустно сказал я.

Но мой дивный спутник лишь улыбнулся в ответ на мои слова.

— Пока еще нет, — согласился он, — но скоро все изменится. Поспеши…

— Чего ты там бормочешь? — недовольно проворчал пони, и я очнулся, снова оказавшись на темной дороге посреди пустых холмов Каллистэ. — Тебе что, не нравится Жабитина история?

Я удивился и ответил, что наоборот — очень нравится.

—  Тогда зачем ты говоришь «поспеши»? — продолжал возмущаться пони.

— Это не я сказал, — сказал я.

— Будто я глухой! — буркнул пони. — Я прекрасно слышал, как ты сказал «поспеши»!

— Ладно, хватит спорить, — квакнула Жабита, — вы будете слушать дальше, или нет?

— Будем! — дружно сказали мы с Подарком.

И история продолжалась. Мы въехали в красивую и многолюдную Интэллу. Я гулял по старинному парку, с любопытством разглядывая странных людей в черных масках. Я знал, что они плохие, но не боялся: ведь это происходило давным-давно. В особенно страшных местах рассказа я закрывал глаза. Поэтому я не увидел ни кровавого побоища на Главной Площади, ни того, как люди в черных масках громили наш уютный дом. На Черного Рыцаря я тоже побоялся смотреть, да и тюрьму мне не захотелось разглядывать.

Я открыл глаза, лишь услыхав о маленьком лесном городе. Я очутился на узкой улочке между старинных каменных домов. Я поглядел вверх — над крышами ярко сияло голубое небо. Я опустил голову и увидел перед собою нарядного мальчика и девочку-замарашку в большом кожаном фартуке. Кудрявый синеглазый мальчик улыбнулся мне, как старому другу, но промолчал.

— Наконец-то мы тебя встретили, — сказала девочка, — идем скорее!..

Дети взяли меня за руки, и мы побежали.

Мы бежали по узким прохладным улочкам. Иногда я поднимал голову, чтобы еще раз полюбоваться на яркую голубизну небес, и краем глаза ловил ясный взгляд синеокого мальчика, с улыбкой смотревшего на меня.

Вскоре мы очутились перед городскими воротами. Я увидел невысокую городскую стену, и мой взгляд потерялся в сияющей над нею синеве небесных далей. Мое сердце замерло. Я почувствовал, что за древней стеной скрывается тайна и разгадка всех историй мира. Об этом говорили мне бездонные небеса и улыбки двоих детей, державших меня за руки.

— Закрой глаза, — сказала девочка, — сейчас ты увидишь Каллистэ.

Я послушался и осторожно направился вперед, куда вели меня мои неизвестные друзья.

Они вывели меня за ворота: легкая тень коснулась моих опущенных век, когда мы проходили под аркой. Еще шаг…

Свет и ветер — вот, что я запомнил, и вспоминаю с тех пор из года в год, когда стужу зимнего сна внезапно озаряет ослепительный день, и радостный вздох весны будит зябкую землю. В этом зове уже звучат все песни июня; все его тепло и все счастье несут сильные струи небесных рек. Но кто, придя к осени, не понимает, что этот день был ярче самого лета, и что самым прекрасным в жизни по-прежнему остается обещание? Но я знаю: однажды оно сбудется, и радостный ветер, коснувшись земли, не умрет… а я смогу, наконец, открыть глаза.

Ибо тогда, в моем чудесном сне, я упал на землю, прижав ладошки к лицу.

— Что же вы, государь? – услыхал я сквозь победную песню могучего ветра, — вставайте, посмотрите вокруг!..

Я узнал голос Ивара.

— Не заставляй его, мой король, — промолвила в ответ неизвестная мне, но, наверное, прекрасная женщина, — даже я боюсь ослепнуть, а он еще слишком мал.

— Отдай ему Слезу Солнца, королева, — сказал Ивар.

Внезапно я почувствовал, что остался один. Что-то ласково грело мой затылок. И ветер больше не грозил унести меня прочь с маленькой, как мячик, Земли: он нежно касался меня теплыми крыльями. Страх начал отступать. Я услыхал скрип деревьев, почуял прохладный запах леса — и еще что-то нежно благоухало прямо перед моим лицом.

Я открыл глаза и увидел цветок: настоящий, не каменный. Рядом покачивался еще один… и еще, и еще!.. Я огляделся. Лесная полянка, окруженная невиданными деревьями, чьи серебристые стволы уходили куда-то в небо, сплошь заросла цветами. Золотистый свет лился с небес. Где-то журчала вода.

Я давно хотел пить и радостно устремился на этот звук.

Посреди поляны, среди густой травы я обнаружил озерцо. Студеная вода тихо колыхалась, поднимаясь с каменного дна. Я попил и стал любоваться на свое отражение. Мое лицо забавно покачивалось на мелких волнах. И вдруг рядом с моим в озерце появилось другое отражение. Я увидел лошадь — серебряную лошадь с алыми глазами. Я поднял голову от воды: над озерцом стоял огромнейший и прекраснейший из виденных мною коней. Конь смотрел на меня и плакал большими алыми слезами, и у его копыт появлялись маленькие белые цветы и красные ягодки.

Я не знал, о чем плакал удивительный конь, но мне так захотелось утешить его! Я знал, что лошади любят хлеб, но, пошарив по карманам, я не нашел ни кусочка. Зато у меня в руке откуда ни возьмись оказался ярко-желтый прозрачный камень, похожий на слезу… или на леденец. Огромный конь взглянул на него и перестал плакать. Я вздохнул и — так уж и быть! — протянул камень коню.

Конь осторожно, теплыми губами, взял с моей ладони подарок и, кивнув серебряной головой, отошел от родника. Я смотрел, как он удаляется, и мне было грустно. Я вздохнул и вдруг увидел, как из-за деревьев на поляну неспешно выходят диковинные звери. Они появлялись бесшумно, как тени: лошади, единороги, быки, львы, вепри — и тихо проходили мимо, кивая мне головами, и шли следом за серебряным конем. Я узнал их, как прежде узнал цветы.

— Они проснулись! — радостно прошептал я.