Читайте также: Заседание 143. Оседлай мечту. Глава 10

С той субботы так и повелось: все лошади, записанные на тихую работу, ехали тренироваться на дорожку, а Партита – в леваду под седлом.

После первого раза у меня, конечно, болело всё, что должно болеть у человека после первого нормального урока верховой езды. Эта боль неопровержимо свидетельствовала о том, что свершившееся не было галлюцинацией. От этой боли моя походка несколько изменилась – не в лучшую сторону. Но я гордилась своей временной неповоротливостью, как молодой боец гордится первыми шрамами и не старается их скрыть. Хотя, разумеется, многим они не кажутся красивыми, но в такие моменты человеку нет дела до мнения тех, кто не в теме.

В следующую субботу я преспокойно откаталась рысью минут сорок – с интервалами, разумеется, а ещё через пару выездов уже была способна глубоко задумываться о чём-то постороннем и забывать о времени.

Партита была не из тех лошадей, с кем следовало всё время держать ухо востро. Никаких подлянок за ней сроду не водилось. Что же до тряской рыси – мне оказалось достаточно перестать нервничать и излишне напрягаться.

В седле я чувствовала себя более чем удобно. Даже в таком ужасном седле, как наша «селёдка». Хотя сравнивать мне на тот момент было не с чем, поэтому я скорее верила в то, что наше седло ужасное, чем знала это. Вера в кошмарность амуниции отнюдь не мешала мне получать удовольствие от езды.

Однажды, поседлав Партиту, я приготовилась выводить её в леваду, как вдруг мимо меня пробежала Нина – в телогрейке и с крагами помышкой.

– Погоди пока, — сказала она мне, — помоги заложить Вязь. Поедем вместе на дорожку.

Вот это да! На дорожку! То есть сегодня я не буду крутиться в леваде, а поеду на поле!.. Обалдеть!..

Неудивительно, что, пока я помогала Нине закладывать, руки у меня немного дрожали. Скорее, от нетерпения, хотя и страх тоже присутствовал. Всё-таки, дорожка – это дорожка. Поле ипподрома – это десять футбольных полей как минимум. Хотя, может, и больше. Внешний круг имеет в длину два километра. Второй круг – ледяная дорожка, на которой проходят бега и резвая работа – один километр шестьсот метров, стандартная беговая дистанция. Два внутренних круга ещё меньше. Внутри поля находится стадион для конкура с трибунами и плац для выездки.

В общем, если что, ловить лошадь будут долго, а Нине влетит за то, что взяла меня с собой… Но отказаться – да никогда!

Нина села в качалку и разобрала вожжи. Мне кто-то из наездников помог сесть в седло и подтянуть подпруги.

– Ну, девочки, вперёд, –  напутствовал он нас, открывая тяжёлые ворота.

Вязь тронулась с места, за ней Партита. Я легла ей на шею, чтобы не влепиться лбом в притолоку.

Всё-таки ехать верхом куда-то – это совсем другое ощущение. В леваде или в манеже ты просто ездишь по кругу. Свободы в этом, надо признаться, мало. А лошадь, что ни говори, создана для простора.

По асфальтовым улицам ипподрома мы шли шагом, чтобы не стирать лёгкие беговые подковы. Ну и чтобы размяться. И вот, наконец, выезд на дорожку.

– Держись прямо за мной, – сказала через плечо Нина, – только на меня не наезжай, соблюдай дистанцию. Ну, поехали.

Она встряхнула вожжами, и Вязь пошла рысью. Партита тоже – не дожидаясь моей команды.

Оказалось, что рысь, которая в леваде, отличается от той, которая на дорожке. Раза в два. По скорости, я имею в виду – ну и по тем ощущениям, который испытывает всадник.

Сначала я испугалась, потому что скорость оказалась для меня непривычной. Хотя это по-прежнему был трот (данный термин встречался только у рысаков и означал обычную тихую рысь), а не размашка и даже не мах (мах – это та самая рысь, ради которой и были выведены рысаки; любая другая лошадь на такой скорости уже скачет галопом). И тем не менее первым делом мне захотелось зажмуриться и заорать «спасите».

– Ну, как ты там? – спросила Нина метров через сто. – Нормально?

– Нормально! – ответила я. Не потому, что такая храбрая или «не дождётесь», а потому что не подумала. А не подумала – потому что на тот момент к думанью была не способна в принципе.

К счастью, Партита этой способности не утратила. Бежала ровно, на окружающее не отвлекалась, дистанцию держала самостоятельно.

Ещё метров через сто я поняла, что в принципе паниковать никакого резона нет. Ну, подумаешь – рысь крупнее, чем в леваде. В принципе, так даже вроде бы и удобнее… как-то ровнее, что ли…

Потом в памяти всплыл вычитанный где-то совет, что начинающим, во избежание дёрганья за повод, не возбраняется одной рукой прихватить прядь гривы, что позволит зафиксировать руки в более или менее спокойном положении.

От себя могу добавить: этот нехитрый приём в отдельных случаях помогает зафиксировать в более спокойном состоянии также и мозги. Ну и отдышаться.

Когда мы ехали мимо трибун, я решила, что ещё примерно через треть круга будет второй съезд с дорожки, и я попрошу Нину отпустить меня вместе с Партитой домой… Но когда мы добрались до съезда, я решила, что до следующего съезда – там, где мы заезжали – осталось всего метров пятьсот. Там и попрошусь. Всё-таки один-то круг доехать надо.

Потом я о чём-то задумалась и съезд прозевала. Подъезжая к трибунам во второй раз, Нина крикнула мне, чтобы я посмотрела налево: мол, вон там паддок, и туда завтра нужно будет поехать за номерами для бегов.

Номера – белые на чёрном фоне или чёрные на белом – пристёгивались к сбруе, чтобы зрителям и комментаторам было удобнее следить за заездом. Заезды делились на «чёрные» и «белые» – по цвету фона. Я задумалась о перспективе исполнения новой обязанности и опять забыла попроситься домой.

На третьем круге я подумала, что, возможно, выдержу и ещё один. На четвёртом – что забыла, сколько кругов осталось, но в принципе мне всё равно, сколько надо, столько и проеду. На пятом круге я любовалась окрестностями и лошадьми. И очень удивилась, когда Нина свернула с дорожки в сторону конюшни.

По аллее я ехала не «в хвост», а рядом с Ниной.

– Ну и как тебе? – спросила она.

– Нормально! – ответила я уже с полным основанием, однако сочла необходимым признаться:

– Сначала не очень было. А потом привыкла.

– Ещё пару раз вместе съездим, – сказала Нина. – А потом сама будешь. Или в леваде. В общем, сама решишь, как тебе больше нравится.

В общем, неудивительно, что ипподром был единственным местом, где я чувствовала себя взрослым, ответственным человеком…

На следующий день, в воскресенье, на конюшне царила обычная беготня. Я волокла на денник Партиты беговую сбрую, когда из тренерской вышел старший помощник шефа с программкой сегодняшних заездов.

– Девочки! За номерами кто поедет? – провозгласил он.

– Люду возьми, — крикнула откуда-то Нина. – Я ей вчера объяснила.

– Понял, –  сказал старший помощник, – тогда выводите Крокуса, поедем.

Зимой на тихую работу лошади ходили не в качалках, а в санях. Я помогла заложить Крокуса, быстренько оделась и открыла ворота. Наездник вручил мне программку, в которой были отмечены наши лошади и номера, под которыми они бегут. Мы вышли на улицу.

– Садись, – кивнул мне наездник, показывая на подножку санок.

Я осторожно села, пристроив ноги на полоз. Я немного волновалась. Всё-таки поручение было для меня новым.

– Просто скажешь, с какого отделения, – подсказал мне наездник, когда мы подъезжали к паддоку. – Как получишь, проверь по программке, правильно ли тебе выдали. А потом выходи обратно, я второй круг поеду и тебя подхвачу. Давай, пошла.

Я на ходу – благо ход был тихий – спрыгнула с санок и отправилась, куда послали.

В паддоке было полутемно и холодно. Девушка, выдававшая номера, шлёпнула на стол передо мной охапку номеров. По размеру каждый был примерно как две наволочки. Только из кожзаменителя.

Я ткнулась носом в программку, пытаясь при неверном свете тусклой лампочки разобрать обведённые небрежной рукой шефа цифры. Меня порадовало, что стопка номеров была сложена не в случайном порядке, а в соответствии с расписанием заездов.

– Так… Четвёртый чёрный… второй белый… третий заезд не наш… пятый белый, о, это на Партиту, не очень здорово с пятой позиции стартовать… Третий чёрный…

Всё вроде бы было верно. На всякий случай я проверила ещё раз, на что девушка, кажется, немного обиделась.

Выйдя из паддока, я остановилась у дорожки, с нетерпением ожидая Крокуса. Честно говоря, я замёрзла. Даже тяжёлая кипа номеров, которой я заслонилась от ветра, мало спасала от холода, поскольку хранившиеся в холодном паддоке куски кожзама и сами были ледяные.

Наконец, транспорт прибыл. Я уже поняла, что садиться мне тоже придётся на ходу, поэтому постаралась прицелиться заранее.

В конюшне меня, окончательно замёрзшую, встретила Нина, забрала у меня номера и побежала развешивать их на денники сегодняшних участников.

Вешая пятый белый на денник Партиты, она внимательно посмотрела на меня и сказала:

–  Ну что ж, как ты её вчера проехала, так она сегодня и побежит!..