Доброй пятницы, дорогие сёстры, сколько их нам ещё осталось – не знаю. Как вы, возможно, слышали, портал ищет нового главного редактора. (Кстати, резюме, кажется, всё ещё принимаются.) А поскольку меня вполне устраивал нынешний главред, то и я собираюсь отправиться из этой мирной гавани к неизведанным берегам.

А пока мне опять даже отпуска не дали.

И даже выходного.

Зато дали тему.

Тут недавно обсуждали мы с девушками тему паранджи. Ну, в смысле, кто-то очень хотел бы ходить в парандже, потому что кого-то не устраивает её внешность. Не паранджи. А собственная внешность.

Меня моя внешность наоборот – устраивает настолько, что Коко Шанель (или кто-то ещё) вполне законно может обвинить меня в грехе высокомерия. Я не помню, кто из знаменитых женщин сказал, что женщина, не пользующаяся косметикой, – слишком высокого о себе мнения.

Я бы не сказала, что я о себе слишком высокого мнения. Скорее – я о себе очень часто никакого мнения. Потому что голова другим занята настолько плотно, что я бы иной раз тоже не отказалась бы от паранджи: тогда можно было бы в магазин, скажем, выбежать, не снимая рабочую пижаму, и о вчерашней свежести прическе не слишком париться.

Но я бы скорее предпочла монашеское одеяние. Поскольку моё лицо и фигура не вызывают у меня боязни, что мой ужасный облик травмирует нежную психику всех встречных-поперечных. (Если честно, то психическое здоровье ВСЕХ встречных меня волнует недопустимо мало.) Посему паранджа для меня всё же слишком концептуально. А вот если бы мне, как монахине, можно было бы не торчать в тоске перед одёжным шкафом, пытаясь подобрать юбку к блузке, блузку к туфелькам и помаду в тон маникюра, то я, наверное, была бы в некотором роде более счастлива. Летний подрясник, зимний подрясник, пара апостольников, чёрное пальто… и я всегда элегантна. И в шкафу свободного места столько, что шкаф вообще можно кому-то подарить.

Так сложилось, что у меня большие проблемы с одеждой: дешёвую синтетическую я терпеть не могу, а дорогую натуральную пока не могу себе позволить. И я бы с удовольствием решила для себя этот вопрос раз и навсегда, но, боюсь, в монашестве меня пока что привлекает исключительно свобода от каторги выбора ежедневного имиджа.

Нормальные читательницы в этом месте могут подумать: «Да бросьте. Вы вообще уверены, что Дунаева – женщина, а не небритый мужик под женским ником?»

Ну… как вам сказать…

На самом деле примерно с подросткового возраста я была не очень довольна тем фактом, что я таки не мальчик. В детстве всё было нормально: как все, влезала в мамины туфли на каблуках, крутилась перед зеркалом и всё такое. (Кстати, с тех пор туфли на каблуках надевала всего пару раз и так и не поняла, а как на этом ходют? По-моему, на пуантах и то удобнее.)

Ближе к юности уже даже папа заметил, что я отнюдь не нежна, скромна, покорна и домовита, а напротив: резка, громка, с шилом в заднице и тягой к подвигам на стороне. В смысле, на подвиги дома у плиты меня никак не тянуло. И упражнения с пяльцами не завораживали. Вот взять пилу, молоток, гвозди и что-нибудь сколотить – это да.

Он мне даже как-то на сие попенял. В отместку я спросила: а уверен ли он в том, что, подобно всем мужчинам, не мечтал, чтобы его жена родила ему сына, а не то, что иногда рождается вместо?

Но и папа, и мама утверждали и продолжают утверждать, что хотели девочку. Поскольку у меня трое братьев, я вполне этому верю.

Нет, господа психологи, подражание старшему брату можно сразу исключить: мы очень редко виделись, поскольку родились в разных семьях. А следующий мой брат – уже младший, и это он подражал мне, укладывая свои машинки спать в кроватки, как я своих пупсов.

Скорее всего, меня испортили книжки. Как только я выросла из Агнии Барто и Маршака, как вдруг выяснилось, что в книжках про подвиги и приключения все подвиги и приключения достаются мужчинам. А женщины сидят и ждут мужчин дома к обеду. Или когда их спасут. Или когда догадаются об их чувствах. И так далее и тому подобное.

Зелёная эта тоска заставила меня навсегда разлюбить женскую прозу: даже «Консуэло» осилила с трудом. Не говоря уже о более поздних писательницах. Знаменитую «Скарлетт» ниасилила вовсе. Несмотря на то, что героини-ангелы были мне скучны, героинь-стерв я тоже не переносила. И вообще предпочитала мужчин. И почти везде пропускала всю любовную линию. Герой интересовал меня сам по себе, а его любовные дела я справедливо (как мне кажется) полагала его личным делом, которое меня не касается. Его отношения с друзьями – вот что захватывало и вот о каких отношениях с излюбленным персонажем мечтала я.

Почему и «Властелин Колец» был зачитан до дыр: в Братстве не было ни одной ба… то есть, дамы. Арвен на периферии мне не мешала. А я мечтала стать эльфом. Не эльфийкой, заметьте.

Вот сейчас написала и задумалась: ведь есть же отличный выход, прекрасная дева-воительница. Как Тауриэль в экранизации «Хоббита». Тут тебе и подвиги, и приключения, хотя ты и не мальчик.

Штука в том, что в словосочетании «прекрасная воительница» одно слово мне всегда казалось лишним. Либо воительница, либо прекрасная, уж извините. И Тауриэль мне, кстати, не нравится. Мужиковатая какая-то. Кажется, только японкам до сих пор удавалось сохранять женственность в упражнениях с коляще-рубяще-режущим оружием…

Ну да, пожалуй, практически во всех женских персонажах меня не устраивало именно то же самое. Они все не были НАСТОЯЩИМИ женщинами.

Поскольку «девочковость», как мне теперь кажется, по сути своей то же самое, что и мужиковатость. Или стервозность. Только если мужиковатость нарочито подчёркивает свою непринадлежность к прекрасному полу, то девочковость (как и стервозность в других случаях) отчаянно стремится подчеркнуть несуществующее (или существующее слабо).

Перфекционизм (или, по другим данным, максимализм) был присущ мне с позднего детства. Ища совершенства, я находила его исключительно в персонажах-мужчинах. Наверное, потому что совершенного мужчину описать легче. В комплект «совершенный мужчина» входит весь спектр человеческих добродетелей, в то время как в комплект женских персонажей постоянно не входит одна из главных добродетелей: сила.

Хотя авторы очень стараются.

И плодят то стерв, то мужиков в юбке. Не говоря уже о тех безнадёжных случаях, когда главной женской добродетелью вдруг оказывается слабость.

Надеюсь, не надо пояснять, что, говоря о силе, я не имею в виду физические параметры?

В жизни я сильных женщин встречала. Основной их чертой было глубокое спокойствие. Нерушимым оно не было – поскольку эти женщины были всё же людьми, а не богинями.

Я и мужчин таких встречала, и, кстати, их было меньше, чем женщин.

Всех этих людей (обоего пола) объединяло то, что им было совершенно незачем подчёркивать свой пол. Дамы следили за своей внешностью ровно настолько, насколько необходимо, чтобы выглядеть аккуратными и не выделяться: сногсшибательными они могли быть, если хотели или если это было им нужно по работе (например, актрисами), но чаще их это не интересовало по определению.

Про мужчин можно сказать абсолютно то же самое.

Когда я поняла, что дело вовсе не в том, из скольки предметов состоит комплект нижнего белья, которое тебе приходится носить, мне стало как-то полегче.

Хотя вопрос «что надеть?!» до сих пор стоит передо мною чуть более требовательно, чем перед моим мужем (всё-таки мы живём не в тайге). Не то чтобы я так уж заботилась о моде. Но, будучи в некотором роде художником, я, скорее всего, буду страдать, если облачусь в то, что первым выпало на меня из шкафа. Впрочем, из моего шкафа уже давно ничего не падает. Ликвидация трёх четвертей коллекции была моим первым шагом по избавлению от лишних проблем.

Иногда мне тоже надо быть сногсшибательной. Конечно, в недрах гардероба на этот случай припрятано два комплекта. Конечно, в них нет ни одной вещи, в которой муж побоялся бы выпустить меня на улицу. Потому что настоящая сногсшибательность – вы же понимаете – зависит не от глубины декольте. Декольте – это на один вечер. Оно мне надо?

Ну, а если вернуться к книгам…

Вряд ли я когда-нибудь смогу сочинить сказку, где главным светочем совершенства будет лицо женского пола. Но не потому что это невозможно. Просто я уже давно не влюбляюсь в женщин, а не влюбившись в главного героя, невозможно написать ничего стоящего. Но я с удовольствием напишу (надеюсь, что напишу) о том, как девочка перестаёт страдать оттого, что она не мальчик, когда находит путь к своей силе и становится женщиной. Не в том смысле, что теряет девственность. А в том, что обретает, наконец, целомудрие.

Кстати, по сюжету принцесса Светлана после восшествия на королевский престол останется единовластной правительницей своего королевства. В том смысле, что замуж она не выйдет. Но и несчастной от этого не станет. С чего бы вдруг нормальному, здоровому и занятому делом человеку страдать оттого, что он не замужем?

…В общем, я так и не поняла, удалось ли мне, говоря профессиональным языком, раскрыть тему. Но пока я это писала, мне вспомнился самый, с моей точки зрения, крутой комплимент, который когда-либо перепадал на мою долю. Самое в нём ценное то, что он не был высказан мне, а являлся частью разговора обо мне, каковой мне передал некоторое время спустя человек, отнюдь не заинтересованный в том, чтобы говорить мне комплименты.

Дело было ещё в додзё. С первых занятий поняв, что в некоторых принципах тренировок девушка ни в коем случае не должна копировать мужчин, я сделала на этом хороший старт. Пока другие девочки (полностью игнорируя мои советы) срывали себе связки и накачивали бицепсы, я пыталась понять, как свести силовой аспект к минимуму. Поскольку приоритет физической силы, как ни крути, остаётся за мальчиками… зато у девочек хорошая фора по части гибкости и скорости. Собственно, в японском фехтовании именно они имеют решающее значение. Вопреки голливудским блокбастерам настоящий самурайский поединок – это не танец с саблями, он состоит из одного удара. Там главное не ударить сильнее, а успеть ударить раньше. Долго и с треском – это для гайдзинов бестолковых, для себя японцы такое снимать не будут.

Так вот. Дабы постоянно помнить, что я не мальчик, я приходила в додзё даже при макияже. А самым страшным моим оружием был мой анимешный хвост до попы и чёлочка до глаз. Ну, и педикюр, конечно.

(Это поначалу я решила, что теперь можно ходить как попало, а потом прочла в Кодексе чести самурая, что каждое утро воин должен начинать с личной гигиены, включающей полировку ногтей и макияж. Поскольку каждый самурай должен воспитывать в себе готовность умереть в любую секунду, а стало быть, ему нужно постараться избавить других людей от необходимости приводить его труп в надлежащий для достойного участия в похоронном обряде вид.)

Итак, скорость как прямое следствие расслабленности мышц (чего гораздо удобнее достичь, если эти мышцы изначально не слишком сильные). Однако если мы вспомним физику, то заодно вспомним, что скорость (вкупе с длиной и прямизной траектории) оказывает немалое влияние на итоговую силу удара. Когда настало время упражняться с боевым оружием в рубке спортивных мишеней, я победила многих достойных юношей.

И однажды некая особа, давно имевшая чёрный пояс и репутацию беспощадной убийцы, вернувшись после долгого отсутствия и впервые увидав меня на татами (хвост до попы, чёлочка до ресниц, брелочек – котёночек на поясе), спросила у сенсея:

— А это что за фиалка? Наверное, совсем дохлая?

— Фиалка-то она фиалка, — вздохнул сенсей. — Но если… вмажет, мало не покажется.

В материале использован кадр из фильма «Властелин колец» (реж. Питер Джексон, 2002).