Заседание 156. Сказка про шило

Дорогие сёстры. Если вы сейчас читаете это заседание, это значит, что я… его написала. И что сегодня, наверное, пятница или ещё что-нибудь, что бывает после неё. А когда я писала, был вторник. А в среду, то есть завтра, я готовилась в очередной раз ринуться в авантюру.

Сегодня, в пятницу, я уже знаю, как всё прошло, но насколько это будет прекрасно в перспективе, оценить пока не могу. А три дня назад, во вторник, я не знала даже, как это вообще будет. То есть, как это я, собрав все свои материалы, инструменты и оборудование, повезу всё куда-то совсем в другое место, не оставив дома ни капли силикона, ни сантиметра проволоки и ни малейшей возможности работать прямо за вот этим столом, за которым сейчас набираю текст?

И, заметьте, за авантюру мне придётся ещё и заплатить. Впрочем, платить приходится за любую авантюру. Именно из этих соображений я не ринулась в неё раньше, хотя, возможно, что и зря.

Тему заседания, как это всё чаще случалось в последнее время, подсказала мне Дорогая Редакция. В её устах она звучала примерно следующим образом: «Почему с некоторыми людьми перемены [к лучшему] случаются, а другие так всю жизнь и просиживают в девках на маминой шее на 20 000 рэ зарплаты и в грустях по поводу того, что в их жизни не происходит ничего хорошего?»

Сначала я резко воспротивилась запросу, поскольку ответа на данный вопрос я не знаю. (А ещё я не знаю, почему соль солёная, для кого зажигаются звёзды, для чего мне нужен диплом дирижёра и какого рода удовольствие можно получить от прослушивания авангардной оперно-симфонической музыки.)

Я действительно не могу ответить на вопрос, почему тот или иной человек ведёт тот или иной образ жизни. Чтобы это понять, надо либо родиться этим человеком, либо тесно пообщаться с ним на очень личные темы года хотя бы два.

Я, как обычно, могу говорить только о себе. По крайней мере, могу рассказать, почему я не сижу в девках на маминой шее и на вечных 20 000 рэ в месяц, что для Москвы считается не слишком большой суммой. Хотя для одинокой девушки, живущей на всём готовом, не так уж плохо.

Если отвечать на этот вопрос вкратце, то:

— Потому что не хочу.

Но я уже слышу, как с задних рядов кричат:

— Давай подробности!

Не вопрос.

Почему я не в девках — наверное, потому что не верю в венцы безбрачия и «на роду написано». Мне сильно захотелось замуж (влюбилась я, с кем не бывает) — и я туда вышла. Да, через пять лет. Да, все эти пять лет я уламывала потенциального жениха взять меня в жёны. Да, он наотрез отказывался. Да, мы ругались и расставались навсегда почти каждый день. Нет, мы не жили вместе. Нет, он не был женат, и его упирательства происходили не по поводу выбора между мной и кем-то ещё. Нет, я не ломала ничьего счастья. Я пыталась сломать чьё-то несчастье (мне казалось, что — его, хотя по большей части — своё собственное).

И через пять лет — вуаля. К тому времени уже никто из зрителей и участников, включая меня, не верил, что это возможно, а я сама — так уже и не особенно хотела. Но передумать я просто не успела, поскольку уже послезавтра (считая от даты официального предложения руки и сердца) стояла со свечкой в руке, под фатой, в белом платье, с золотым венцом на голове, на рушнике рядом с избранным супругом. И мы оба примерно одинаково не понимали, какого лешего мы оба тут забыли и как это нас, в конце концов, угораздило.

Подозреваю, что не слишком многие из присутствующих согласились бы на подобные приключения. Честно говоря, я бы и сама предпочла нечто более традиционное. Ну, там, чтобы не я добивалась его, а он меня. И чтобы не я первая в любви призналась. И вообще. Но… как говорится, не сложилось. Разве что в далёкой перспективе (лет через 14) потихоньку выяснилось, что всё было к лучшему, и тараканы в наших головах весьма подружились — а мне кажется, что именно дружба тараканов является самым крепким основанием брака. Хотя я, разумеется, могу и ошибаться.

А вот не развелась я ни разу потому что… а хрен меня знает, почему. Наверное, потому что я не люблю плохие приключения. Свадьба — это объективно хорошее приключение, как, например, рождение (хотя субъективно и там, и там всяко бывает). А развод, как смерть, — это объективно приключение плохое (хотя, опять же, субъективно может быть и хорошим). Ну, и влюбляюсь я по жизни в таких исключительных козлов (за единственным позже окольцованным исключением), что даже в густом розовом тумане понимаю: нееееее!

Почему я не сижу и не ною, что у меня мало денег, вместо того чтобы найти способ заработать больше…

Ну, если честно, то я успешно совмещаю оба эти занятия. Особенно когда мой месячный доход не дотягивает до заявленных 20 000 рэ. Примерно наполовину. Тогда я не просто ною, но иногда и ругаюсь нехорошими словами, а иногда и швыряю об стену пассатижи.

Иногда я даже сижу и страдаю, что в моей жизни слишком мало событий, приключений и перемен. Ну, статью написала. Ну, урок дала, ну, куклу сделала… и так из месяца в месяц!

С задних рядов кто-то крикнул: «Зажралась, мать!»

И этот человек совершенно прав.

Когда-то всё это со мной случалось впервые и таки БЫЛО приключением. Да ещё каким. Но человек, скотина такая, так быстро ко всему привыкает… Особенно ко всему хорошему. К плохому — не знаю. Лично я не могу привыкнуть к плохому, начинаю бузить и возражать.

Хотя выражения «на роду написано» и «судьбу не переделаешь» слышала в разных вариациях с раннего детства, как и подавляющее большинство нас.

Скажу больше: я в это верила. И изо всех сил пыталась вести себя «как положено». Как положено девушке — сидеть и ждать, когда позовут замуж, когда заметят, когда признают…

Но постоянно обнаруживала себя, ведущей себя совсем иначе. Ругалась, ненавидела себя… пыталась исправиться и стать «правильной»… Хватало часа на три от силы.

Правда, в итоге всего этого я обнаружила, что и образ жизнь это не приговор, и судьба это не то, что нельзя переписать по собственному усмотрению. Это нелегко, но возможно.

Страсть к истреблению границ — не знаю, откуда это взялось, но перевоспитать меня не удалось никому, включая меня. СтОит мне хотя бы слегка почувствовать себя некоторым образом «в тюрьме», я начинаю эту тюрьму ломать. Хотя понимаю, что тюрьма — это не всегда плохо, особенно в сравнении. Хотя бы потому что в тюрьме стабильное трёхразовое горячее питание, а вот на свободе — не всегда…

В сущности, я иногда жалею, что у меня такое вот шило в известном месте. А как было бы хорошо пожить тихо, однообразно, без беготни, спешки и волнений, ходить на скучную работу, стабильно получать стабильную двадцатку в месяц (живя с мамой на всём готовом, можно было бы сэкономить на отпуск или что-нибудь ещё), с двумя выходными в неделю, с виртуальными подружками в каком-нибудь тихом бложике… Эхх…

А теперь мне ежемесячно будет нужно платить за аренду. А всё потому, что, идя из спальни в кухню и проходя мимо полок с материалами и инструментами, я могу зависнуть там до вечера не жрамши. А потом пить таблетки и жаловаться на плохое самочувствие. И клятвенно обещать самой себе начать выходить из дому каждый день. И соблюдать режим труда и отдыха (см. предыдущее заседание). И вовремя заканчивать работу (ну ладно, сейчас ещё вот это личико распишу и спать… ну ладно, ещё одно и тогда уж точно…).

Ну, и чтобы не вонять эпоксидкой и растворителями в спальне. И чтобы давать мастер-классы по хендмейду всем желающим. И в итоге иметь перспективы на расширение.

Хотя вотпрямщас мне стрёмно: я ещё никогда ничего не арендовала. Сейчас совершенно явственно вижу перед собою не уютные стенки бассейна, а невнятный, но далёкий горизонт открытого моря. Хотя в отличие от предыдущих вылазок эта не самая кардинальная.

Страшнее всего было увольняться «в никуда» с клироса. Куклы тогда ещё были в самом начале, но я уже почувствовала: либо они, либо работа на клиросе. И рассталась со стабильностью ради весьма зыбких перспектив. Однако освободившееся время довольно скоро позволило этим перспективам стать гораздо более плотными.

Во второй раз я красиво ушла из театра. Из театра только так и надо уходить: красиво. Посреди сверхурочной оркестровой репетиции, когда все с тихой ненавистью матерят худрука, гордо подняться и сказать: «С меня хватит этой самодеятельности!»

Хотя — с госработы (трудовая книжка — на руки). В окончательные фрилансеры.

Почему такие шаги не делает девушка, у которой есть мама, квартира и еда? Не знаю. Может быть, эту девушку кто-то когда-то сильно напугал тем, что она ничего не может, кроме как дрейфовать по течению транзитом от детсада до кладбища. Может быть, на каждую её попытку грести кто-нибудь начинал смеяться над её неуклюжими попытками? Или ей твердили, что она ни на что не годная, ленивая, бездарная и толстая размазня? На что иногда только не идут любящие мамы, чтобы оградить своих детей от опасностей этого мира…

То, что мир — опасен, правда. И то, что эти опасности далеко не всегда смертельны, — тоже. И то, что мир — враждебен. И то, что он — дружелюбен. И вообще, правда — это всё, что вы о нём думаете. То, что думаете, то и правда. Поэтому можно не заморачиваться. Если мой бокал наполовину пуст, и при этом в бокале— не марочный коньяк, имеет смысл потребовать долива (после отстоя пены). Я так делала не один раз и, что удивительно, мне доливали. Хотя и не всегда. Всякое бывало. Просто неудачи пока что не смогли переучить меня окончательно. На какое-то время горького опыта хватало, чтобы сидеть смирно. А дальше уже не получалось, и таланты здесь не при чём.

Мне и мой доктор сказал однажды: «Люда, талантливых людей много. Но вот такое шило в заднице встречается редко. Берегите его».

Я берегу. Хотя иногда и хочется выбросить. Шило — оно, знаете ли, колется. Иногда — больно. Поэтому — да, иногда мне очень хочется пожить тихо, незаметно, без перемен и приключений и даже, пожалуй, без надежды на них.

… Но шило упорно зовёт на подвиги.