Читайте также: Заседание 27. История о лесном городе. Часть первая

Чтобы сын не шатался без дела, отец отдал его в помощники пастуху. Вскоре Ооле научился ездить верхом не хуже Гали. Каждый день он тайком ездил на дальний берег озера к заповедному бору. Он подходил к Священной Сосне и обнимал смолистый ствол. Три просьбы было у мальчика. Первая — чтобы Небеса послали маме дочку. Вторая — чтобы отец взял его в ученики. Третья — чтобы… тут он горестно вздыхал. Он боялся, что третью его просьбу не в силах выполнить даже Небо.

Ну не мог он полюбить Гали! Не мог, как ни старался. Он пытался почаще вспоминать тот день, когда она впервые отвела его в лес… Но теперь он и сам мог ездить сюда сколько душе угодно! Он отдавал девочке все свои сладости, но и это не помогало. Даже наоборот. Гали привыкла, что Ооле носит ей угощение, и стала насмехаться над ним, обзывая «ухажером». Другие дети тоже начали дразниться. И прощать неблагодарную девчонку становилось все труднее…

А тем временем, первые два желания мальчика были исполнены.

Через пару лет у него появилась сестренка, еще через год — другая. А вскоре отец, видя, как ловко младший сын управляется с двумя малышками, сказал, что из него может получиться очень хорошая сиделка.

— Любой врач был бы рад иметь такого помощника, — сказал он.

— Он добрый мальчик, — вздохнула мать, — он один соглашается нянчиться с малютками. Его братья наотрез отказались делать женскую работу!..

— Готовность помочь — это прекрасное качество! — сказал отец.

С того дня Ооле больше не пас лошадей. Вместо этого он стал учиться ухаживать за больными: делать перевязки, подавать лекарства, кормить страдальцев с ложечки и развлекать их веселыми рассказами… Конечно, это было не то, о чем он мечтал. Ооле хотел стать великим ученым, как отец. Но он решил, что это невозможно. Несколько раз темными ночами он прокрадывался в классную комнату и пытался читать древние книги… но у него ничего не выходило! Наверно, отец прав, и он просто не годится в ученики!..

Тем временем его старшие братья один за другим покидали город. Они уезжали в другие города, в другие школы, чтобы там показать свои знания и добыть новые. Младший брат со слезами провожал их в дорогу. Он знал, что ему самому никогда не бывать в далеких чужих странах. Одно было отрадно: видя его слезы, братья становились добрее и, обнимая мальчика на прощанье, просили не плакать и сулили привезти ему в подарок какую-нибудь иноземную диковину.

Мальчик утирал слезы и спешил к своим больным. Рассказывая им смешные истории, он и сам помаленьку утешался. Ооле видел, что его труд не напрасен. Некоторые больные признавались, что он помог им даже больше, чем его отец!.. Ну, это они, конечно, так, по доброте своей говорили. Но мальчику было радостно принимать их благодарность. Как хорошо, что у него наконец-то появились друзья!

Так прошло несколько лет. Мальчик стал юношей и совсем свыкся со своей участью. Горожане полюбили его, а Ооле уже не обижался, когда больные ругались и кричали на него. Порой они могли и ударить… Но он понимал: это оттого, что им больно. Ему было их жаль. Он ведь и сам часто бывал болен и знал, как это неприятно.

Гали он тоже жалел. Он знал, что отец бьет ее и заставляет целыми днями торчать в мастерской. Где уж ей быть веселой и приветливой? Она по-прежнему ходила в обносках, чумазая и непричесанная. И завидовала другим девочкам. А Ооле изо всех сил старался на них не смотреть: эти девочки были тихие и скромные, они не ругались, носили чистые платьица и красиво заплетали волосы. Того и гляди они начнут ему нравиться! Тогда, пожалуй, придется бежать из города и жить где-нибудь в лесу, в землянке…

К счастью, ему не пришлось этого делать.

Однажды, когда им с Гали уже исполнилось по шестнадцать лет, ее отец в очередной раз покинул город. Он повез на продажу музыкальные инструменты, которые сделал он сам и его дочь. Обратно старик вернулся гордый и радостный.

— Девчонка-то моя, — говорил он, — того и гляди меня переплюнет! Из-за одной ее лютни два музыканта поругались чуть не до драки!

В тот день у Гали был праздник. Распахнув окно мастерской, девушка уселась на подоконник, свесив ноги на улицу, и запела.

— Гали, осторожно, ты можешь упасть! — крикнул ей Ооле, когда проходил мимо ее дома.

— Ты тоже можешь, — со смехом отвечала Гали, — если не будешь смотреть под ноги!

— Никогда не видел тебя такой веселой! — улыбнулся юноша. — Что случилось?

— Отец сказал, я становлюсь мастером! — отвечала Гали. — На следующий год он возьмет меня с собой в путешествие!.. Погоди, я спущусь и расскажу все по порядку…

Она выбежала на улицу — как обычно, растрепанная и босая. Но ее лицо сияло улыбкой. Она и рта не успела раскрыть, как Ооле воскликнул:

— Ах, Гали, как я рад!..

— Чему же ты, интересно, рад? — удивилась Гали.

— Но ты же сейчас совсем другая! — отвечал он. — Ты такая добрая и приветливая… Теперь я уверен, что смогу тебя полюбить!..

На Гали словно ушат холодной воды вылили. Девушка перестала улыбаться. Лицо ее снова стало мрачным.

— Это еще зачем? — спросила она.

— Но… разве ты не помнишь нашу клятву? — растерялся Ооле. — Разве ты сама не стараешься полюбить меня?..

— Тебя? Вот еще! — фыркнула Гали. — Больно ты мне нужен! Когда я поеду в путешествие, я найду себе настоящего мужа — умного и ученого!

С такими словами Гали скрылась за дверью.

В тот же день юноша смело вошел в классную комнату.

— Что случилось, сынок? — спросил отец.

— Я хочу учиться!

Отец бережно закрыл старинный том и удивленно взглянул на юношу.

— Тебе мало того, чему я уже научил тебя? — спросил знаменитый ученый.

— Мало. Я хочу стать настоящим учёным, как ты.

— Ты думаешь, тебе это под силу? — с сомнением промолвил отец.

— Я не знаю. Но я должен… обязан попытаться!..

— Если бы здесь были твои братья, — покачал головой отец, — они рассказали бы тебе, что я строгий и беспощадный учитель. И наука моя не из легких. О, я знаю, ты добрый и прилежный юноша… Но этого мало. Настоящий врач должен иметь мужество, ведь он сражается с самой смертью!..

— Если бы мои братья были здесь, — проговорил в ответ Ооле, — они сказали бы тебе, что я научился владеть мечом, как воин, хотя мне и было нелегко, ведь я…

Он смутился и опустил голову.

— Продолжай, — велел отец.

— Я по-прежнему боюсь боли, — сознался юноша.

Он подумал, что все кончено. Сейчас отец назовет его трусишкой и откажет ему… Но знаменитый учёный молчал. Когда сын, наконец, осмелился взглянуть на отца, лицо у того было растерянное. Отец смотрел на него так, словно видел впервые.

— Ну что ж, — голос ученого дрогнул, — раз ты сам боишься боли, ты не станешь нарочно причинять ее другому…

Так для Ооле началась новая жизнь. Жизнь, о которой он так давно мечтал. Она не показалась юноше суровой или тягостной. Он готов был учиться сутки напролет, и усталому отцу приходилось умолять его прекратить урок. Вскоре Ооле мог только смеяться, вспоминая, как он мучился когда-то, пытаясь самостоятельно прочесть древние книги. Теперь он читал их свободно, хотя они и были написаны по-древневедански.

В те времена настоящим ученым считался только тот, кто изучал все науки. Поэтому, кроме медицины, юноша занимался историей, географией, астрономией, арифметикой и так далее. Вместо отдыха он учился играть на лютне и виоле. Очень часто во время занятий его отец внезапно замолкал на полуслове… Ученик поднимал голову от книги и видел, что отец молча смотрит на него, и взгляд ученого выражает сожаление.

— Ах, зачем я не начал учить этого мальчика раньше! – сказал как-то раз отец своей жене. — Теперь я вижу, что он самый способный из наших сыновей… Я уверен, что, когда он выучится, он превзойдет меня!

Вне себя от радости, Ооле выбежал из дому. Ему было просто необходимо рассказать кому-нибудь о своем счастье… И — вот удача! — юноша увидел, как ему навстречу по улице спешит Гали.

— Привет! — воскликнула девушка. — Какая радость, что я тебя встретила! Мой отец ушел куда-то, а я… мне надо… я должна немедленно показать ее кому-нибудь, иначе я лопну от счастья!

Тут юноша заметил, что Гали прижимает к груди лютню.

— Я наконец закончила ее, — сказала девушка, — вот, послушай!..

Она примостилась на чьем-то крыльце и заиграла. Ооле уже немного разбирался в инструментах и понял, что Гали и в самом деле удалось сделать замечательную лютню. Она звенела нежно, как лесной ручей. Звуки падали серебристыми каплями, осыпая склоненную голову девушки брызгами волшебного дождя. Гали, охваченная восторгом, подняла лицо и улыбнулась… Сердце юноши вздрогнуло.

— Гали, ты лучше всех! — воскликнул он потрясенно.

Гали очнулась и оборвала игру.

— Какой же я был глупый, — вздохнул Ооле, — я только сейчас разглядел тебя… До сих пор я видел красоту лишь в опрятных платьях и скромных улыбках… Спору нет, те девушки, должно быть, тоже хороши, но ты…

Он запрокинул голову и вздохнул, глядя в небеса.

— Ты слышишь песни земли, — промолвил он. — ты можешь передать их звуками своей музыки… В твоей душе горит драгоценный огонь, Гали…

— Частенько он больно обжигает меня, — заметила девушка.

— Ах, я знаю! — промолвил юноша. — Чтобы пламя не жгло тебя, оно должно кого-нибудь согревать…

— Как я могу согреть кого-то, когда мне самой холодно! — сказала Гали.

— Для этого кто-то должен согреть тебя!

— Кому я нужна!.. — нахмурилась Гали.

— Мне. Я люблю тебя… и я твой муж, в конце концов.

Гали чуть не выронила лютню от изумления.

— Муж?! — воскликнула она. — Ты?.. Ах, да, вспомнила…

Девушка взглянула на юношу с печальной усмешкой.

— Хорошая шутка, — молвила она.

— Я не шучу! Я помню нашу клятву и не собираюсь нарушать ее.

— Совсем спятил! — вздохнула Гали. — Разве можно принимать всерьез то, что мы тогда творили?..

— Нужно.

— Как мы сбежали из города? Как колобродили в лесу, не зная, откуда берутся дети? — засмеялась Гали, но смех ее был невесел. — Дурень ты, Ооле, безнадежный дурень!

— Можешь браниться, Гали, — сказал юноша, — но я теперь знаю, какая ты на самом деле. Ты больше меня не обманешь…

— Да ну тебя! — Гали вскочила с крыльца и, прижав к себе лютню, бросилась прочь.

Отбежав несколько шагов, девушка оглянулась, бросив на юношу угрюмый взгляд… и тотчас где-то рядом тихо стукнуло окно.

Ооле вздрогнул и огляделся. Показалось? Наверно… он вздохнул и побрел домой. На душе отчего-то сделалось тоскливо. Какое-то зловещее предчувствие закралось в сердце.

Спустя два дня, сидя в классной комнате, Ооле услыхал какой-то шум на улице. Он не обратил на него внимания. Неожиданно в комнату вошел отец. Вид у него был необычайно суров и мрачен. Юноша посмотрел на него с удивлением.

— Закрой книгу и иди за мной, — велел отец, и сын повиновался.

Отец повел его вниз. Из родительской спальни доносился плач матери… а на улице перед домом юношу ждала негодующая толпа.

Тут были родственники и соседи и жители других улиц. Их лица выражали гнев и осуждение. При виде юноши толпа подалась вперед, но один из старейшин преградил ей путь.

— Мы должны судить преступника по закону нашего города. Ведите его на площадь.

Ооле повернулся было к отцу, чтобы спросить — что происходит, но тот вернулся в дом, громко захлопнув дверь. Несколько человек схватили жертву и повлекли за собой.

На площади уже собрался весь город. Посередине было оставлено место. Там восседали старейшины, а перед ними стояла… Гали!

— Что здесь происходит?! — вскричал Ооле, с ужасом глядя на неё.

Он с трудом узнал ее — так она была избита.

— А то ты не знаешь, распутник! — откуда ни возьмись, в середину круга выскочил отец Гали; его лицо было багровым от вина и ярости.

Музыкальный мастер размахнулся и влепил юноше пощечину.

— Негодяй! Подлец! Мерзавец! — вопил мастер, отвешивая оторопевшему Ооле новые и новые оплеухи.

Толпа кругом одобрительно шумела. Старейшины призвали народ к молчанию.

— Пусть юноша говорит первый, — молвил в наступившей тишине один из старцев.

— Что я должен сказать? — спросил подсудимый.

По толпе пробежал гул возмущения.

— Ты и твоя… — старец замялся, — словом, ты и эта девица… вы обвиняетесь в том, что запятнали свою честь преступной любовью, скрепив оный грех кощунственной клятвой…

— Что?.. Какая любовь?.. — растерялся Ооле.

— Ты должен не спрашивать, а отвечать, — произнес старец. — Признаешся ли ты в том, что вам с этой девицей случалось удаляться вдвоем в безлюдные места и там, наедине…

Ооле и Гали вскрикнули от ужаса. Они все поняли.

— О, Небеса! Нас действительно подслушивали! — прошептал юноша.

Гали закрыла лицо руками.

— Они признаются! — злорадно взревела толпа.

Гали бросила на старейшин взгляд, полный ненависти. Она повернулась к народу, и первый ряд зрителей попятился. А Гали кинулась на какого-то юношу и выхватила у него из ножен меч.

Народ ахнул.

— С дороги! — крикнула Гали.

Люди шарахнулись в стороны, и девушка, подняв меч, устремилась долой с площади.

— Гали, постой! — воскликнул Ооле, бросаясь вдогонку, но толпа снова сомкнулась, не дав ему пройти.

— Ах, так! — сказал он и обернулся к старейшинам.

— Вы, собиратели сплетен, слушайте, — проговорил он, едва сдерживая гнев. — Да, я поклялся любить эту бедную девушку. Но любви не было между нами. И много слез пролил я, пытаясь исполнить свою клятву, которую дал, когда был ребенком!

— Ребенком?.. — переспросили старцы.

…Спустя час все понявшие и раскаявшиеся горожане, обыскав весь город, прибежали к старейшинам.

— Её нигде нет! — сказали они. — Ах, бедная девочка, что она задумала?!

— Горе нам! — молвили старейшины. — Несчастная девица, должно быть, сбежала из города!

Музыкальный мастер с ужасными стонами рвал на себе волосы.

Ооле и еще несколько мужчин, оседлав самых резвых коней, поскакали на поиски.

— Она ускакала верхом! — сказал кто-то. — Смотрите, вот следы ее коня!..

— Она скакала вдоль Озера…

— А дальше?

— Следы теряются в траве!

— Нужно разделиться!

Отряд разъехался. Ооле, погоняя скакуна, летел к заповедному бору. На опушке он остановился и, спешившись, упал на колени у Священной Сосны.

— О, Небеса! — взмолился он. — Исполните мою четвертую просьбу! Помогите мне найти мою Гали!

Ооле вернулся в город заполночь. Город не спал, ожидая вестей. И он их дождался.

Один из тех, кто поехал на поиск бедной девушки, привёз ленточку из её косы, которую нашёл на дереве у трясины Дальнего болота. Все онемели от горя. Отец Гали схватился за сердце и ничком упал на мостовую.

А Ооле страшно побледнел, но не произнёс ни звука. Спрыгнув с коня, он хотел было подойти к музыкальному мастеру, но ноги его не держали. Соседи не привели, а скорее притащили бедного юношу домой. Там его уложили в постель. Отец, мать и другие родственники хлопотали над ним день и ночь, а Ооле лежал, как каменный, не шевелясь, не плача, не говоря ни слова.

Так прошла неделя. Даже отец, великий врач, ничем не смог помочь своему несчастному сыну и уже совсем отчаялся, глядя как он угасает, словно свечка. Но на восьмой день Ооле неожиданно поднялся, оделся и попросил хлеба, а потом отправился в дом музыкального мастера, который находился на грани между жизнью и смертью.

Ооле стал ухаживать за больным и в конце концов поставил своего бывшего недруга на ноги. Когда отец Гали немного пришёл в себя, юноша пошел к другим недужным. У их постелей он чувствовал себя лучше. Облегчая чужую боль, он ненадолго забывал о своей. Учёбу он бросил. Отец ласково пенял ему на то, что, имея такой талант, человеку негоже оставлять его в небрежении… но Ооле не хотел ничего слышать.

Вскоре в город начали возвращаться его старшие братья — те, которые уехали первыми. Они повзрослели, поумнели и сделались настоящими учеными. Они радостно приветствовали младшего брата и грустно качали головами, слушая рассказы отца о случившемся недавно несчастье.

Ооле был рад их приезду. Они всеми силами старались развеселить младшего брата, рассказывая о дальних странах. Они намекали, что, если он продолжит учиться, он тоже сможет побывать везде, где захочет. Ооле делал вид, что слушает. На самом деле, он просто сидел и смотрел на родные лица, потому что в тепле дружеской беседы слегка оживала его оледеневшая душа.

Свою лютню и виолу он запер в темный чулан. Вскоре отцу наскучило убеждать младшего сына продолжать учение.

— Как был он неудалый, так и остался, — сказал он, махнув рукой.

А город продолжал жить, как ни в чём не бывало. Городские сплетницы больше не смаковали печальные подробности гибели дочки музыкального мастера, да и у мужчин, собиравшихся по вечерам в городском трактире, находились другие темы для разговоров за кружечкой пива.

Но для несчастного Ооле время словно остановилось. Тот страшный вечер окутал его душу нескончаемой тьмой, и после ночи, не дающей отдохновения, не наступал рассвет.

Ооле часто покидал город и уходил к Священной сосне. Садясь у её подножия, он смотрел на озеро, на лес… Воспоминания ранили его сердце, и слёзы лились из глаз, и весь мир плакал вместе с ним. Ооле прижимался щекой к шершавому стволу сосны. Просьба у него была одна:

— Пусть там, где живёт теперь душа Гали, ей будет хорошо!…

Вот такая печальная история произошла в Лесном городе много лет назад.