Нашлась управа и на горы с морем: дождь и шторм. Гор почти не видно из-за плотного ливня, а волны грохочут так, что становится ясно: к морю сейчас лучше не подходить.  Поэтому можно спокойно сесть и немножко поработать. В середине четвёртой главы романа, начатой ещё перед сборами в отпуск, как раз запланирована первая встреча с главным положительным героем. Пока что, разумеется, инкогнито…

Однако у героя внезапно обнаружились какие-то свои планы, не согласующиеся с моими. Что ж, вполне штатная ситуация: человек хочет побыть один. Если не оставить его в покое, то всё, написанное насильно, гарантированно придётся переписывать. Плавали, знаем. Поэтому – снова о том, что здесь.

… Вчера мы проснулись под шум дождя и поняли, что утренней пробежки не будет. Нехотя спустились на завтрак. По пути спросили: надолго ли дождь? Хозяйка с оптимизмом сказала, что ненадолго, дня на два. Ну максимум – на четыре. Было бы о чём горевать. Мы и не горевали: вернулись с завтрака, легли и снова уснули.

А когда проснулись, дождя не было. Тучи были, но с неба не капало. И мы решили пойти в соседние Рафаиловичи, которые, согласно дорожным указателям, начинаются через пять метров после наших Бечичей. Однако лишь в Рафаиловичах есть нечто похожее на супермаркет. Ну, то есть, как наша «Пятёрочка» только в масштабе 1/12. Ладно вам, Штирлиц, не вы один по Родине скучаете.

Почему-то все русские, которых тут уже довольно много, ходят только по набережной. Либо ездят смотреть «старые города» на экскурсионных автобусах. Хотя прямо за линией ресторанов начинаются «старые Рафаиловичи», по которым можно бродить совершенно бесплатно. Тут тоже всё в масштабе 1/12 относительно, скажем, нашего Можайска, и местную красоту нужно измерять не в квадратных метрах, а скорее в сантиметрах, зато кубических. Не раз каменная мостовая, стиснутая между каменных же стен и принятая нами за улицу, приводила нас в чей-то крохотный садик, на калитке которого, тем не менее, обязательно висело объявление о сдаче комнаты или продаже квартиры: на сербском, русском и английском. Иногда только на русском.

«А что, может, спросим, сколько?» — не раз говорили мы с мужем друг другу. Понятно, что денег всё равно нет, но вдруг возьмут да и появятся, они же такие… Однако мы не спрашивали, а шли всё дальше и дальше, то есть выше. Потому что здесь есть только вверх, в горы, или вниз, к морю. У моря мы уже были. А теперь решили сходить до другой окраины.

Но в высоту Рафаиловичи оказались гораздо длиннее, чем в ширину. Они то кончались, то за крутым поворотом узкой дороги начинались снова.  Мы вовсе не собирались лезть в горы, особенно я: я вообще не люблю пешую ходьбу. Но когда мы обернулись, то обнаружили, что уже поднялись над уровнем моря метров на триста, и отсюда видно всю бухту, и остров Свети Никола лежит как на ладони.

«Ну, давай ещё чуть-чуть и назад», — решали мы перед каждым поворотом дороги. Дорога, кстати, была вполне проезжая, но только для одной машины. Раз десять нам казалось, что мы дошли до конца цивилизации, но тут из-за скалы показывалась ещё пара домиков, при ближайшем рассмотрении – обитаемых. Их каменные фасады смотрели в сторону залива, а на черепичных крышах, которые оказывались 🙂 юл. почти вровень с дорогой, сидели коты и провожали нас спокойными глазами.

В одном из таких тихих горных переулков к нам подошли две собаки. Большие, рыжие, явно состоявшие в довольно близком родстве с колли. Собаки осмотрели нас внимательно, но приветливо, лизнули нам руки, после чего один из псов ушёл, а второй решил вести нас дальше. То есть просто взял и пошёл вверх по дороге, изредка оглядываясь на нас и помахивая хвостом. И мы пошли следом.

Рафаиловичи наконец закончились, и дорога пошла через горный лес, под дубами и смоковницами. Мои скудные познания в ботанике позволили мне идентифицировать среди дикорастущих трав только укроп и мяту. Зато и тот, и другая были такие пышные и развесистые, да и пахли гораздо сильнее и богаче привычных. Пёс то и дело нырял в мокрую траву, выбирался обратно на дорогу и деловито трусил вперёд, терпеливо ожидая, когда мы, восхищённые новым видом, закончим фотографировать. Через некоторое время мы поняли, что та маленькая горушка, на которую мы сейчас смотрим сверху – это как раз та, что возвышается над нашей гостиницей и снизу кажется огромной и неприступной.

Долго-долго мы шли втроём: кроме нас с мужем и рыжего пса на дороге никого не было. Пели птицы, и тучи неожиданно поредели. Когда море далеко внизу стало бескрайним, и оба острова – Свети Никола и Свети Стефан показались совсем игрушечными, мы увидели кладбище с церковью. Мы хотели подойти поближе, но рыжий пёс бежал вперёд.

Когда на далёкий Свети Никола пролились первые за день лучи солнца, мы вошли в брошенную деревню. Муж, который бывал в горах и раньше, сказал, что тысячник мы точно преодолели. А дорога всё не кончалась. Мы шли вдоль полуразрушенных каменных стен и оград, неглубоких круглых бассейнов – наверно, в них когда-то собирали воду. Сейчас они были пусты. Можно было подниматься на террасы домов – скромных маленьких домишек, чьи лесенки были украшены изящными каменными перильцами. Часть их кое-где сохранилась.

С детства испытываю неодолимую страсть к старинным развалинам. Желательно – не истоптанным толпами туристов, а совершенно забытым и заброшенным. Время там как будто бы слежалось плотными слоями, и пропитало всё памятью и жизнью так, что в тишине и пустоте каждый камень – говорит.

Рыжий пёс бежал и бежал вперёд, и дорога становилась всё круче. Когда у меня с непривычки начало закладывать уши, небо стало ясным, а морской горизонт занял полнеба, перед нами, вернее, немного под нами на скальном уступе на немыслимой (для меня) высоте воссияла крошечная новенькая белоснежная вилла с венецианскими окнами, обращёнными к просторам Адриатики и ярко-голубым бассейном. Вода в нём стояла вровень с бортиком, а дальше зияла пропасть…

Пёс твёрдо вознамерился довести нас до конца дороги. Мы уже сомневались, что таковой существует, однако наш проводник знал своё дело. Конец у дороги был, и он был ознаменован ещё одной постройкой, немного напоминавшей очень маленькую старинную крепость. У ворот крепости на последних метрах бетонного покрытия стоял скромный «Опель»… с московскими номерами. Дальше в горы, к уже совсем близким вершинам, уходила едва заметная тропинка. Рыжий пёс повернул назад.

Мы начали обратный путь в размышлениях о том, что некоторых людей совершенно не смущает, насколько далеко от МКАД находится их дачная недвижимость.

Вниз, вниз, под смоковницами и дубами, то в тени листвы и скал, то под жгучим горным солнцем, за деловитым рыжим псом. На обратном пути мы всё же решили зайти на кладбище. Отворили железную калитку и вошли в царство гробниц из чёрного мрамора. Все или почти все усыпальницы оказались семейными. На зеркально гладких плитах – бронзовые ручки, чтобы можно было открыть. На многих памятниках рядом с именами усопших были выбиты имена живых. И дата рождения с чёрточкой и пустым местом для будущей даты смерти. Вот могила молодого мужчины, погибшего в авиакатастрофе. 1964 – 2006. Портрет, эпитафия — и проклятия в адрес виновной авиакомпании. Рядом – могила его ещё живых родителей. И отец, и мать родились в 1942.

Кладбищенская часовня – никаких украшений, грубая обветренная кладка —  заперта. И здесь то же особенное чувство спрессованного времени и говорящего камня. Где ныне души тех, кто спит на скале на полпути к небу?

На кладбище рыжий пёс не рыскает по сторонам, он смиренно и чинно ходит, прижимаясь боком к моему правому колену. Ему нравится, когда кто-нибудь из нас кладёт руку ему на голову. Муж говорит, что в горах псы очень умные. А мне всё-таки непонятно, почему этот пёс так приветлив. Может, он ожидает угощения? Может, у местных псов вот такой собственный маленький бизнес? Вполне резонно: большинство жителей курортных городов во всём мире так или иначе заняты в туристической отрасли, и люди вполне законно получают за свой труд деньги. А собаки, наверно, получают хлеб или колбасу. С моей точки зрения рыжий пёс более чем заслужил самое щедрое вознаграждение.

Но, едва доведя нас до верхних улиц Рафаиловичей, он незаметно скрылся.

Солнце проводило нас до дверей отеля.

А потом снова хлынул дождь.