Читайте также: Заседание 61. В пути. Глава седьмая

Это был прекрасный и необычный город. Второго такого не было на востоке — а, стало быть, и в целом мире. Ни в одном другом городе не росло столько деревьев, и, конечно, ни одному другому городу они не заменяли крепостных стен: дорога ныряла в рощу, и вдруг над ней, осененная ветвями могучих дубов, одиноко воспаряла изящная ажурная арка, надпись на которой гласила: «Благословен твой приход!», что в переводе с древневеданского значило «Добро пожаловать!». Прямо за этой аркой, в укромной тени деревьев, начиналась мирная, задумчивая Интэлла, город, никогда не знавший войн.

Тихие интэллийские улицы были больше похожи на аллеи, маленькие, уютные площади — на лесные поляны. Все вокруг дышало покоем, располагая к серьезным научным размышлениям.

Впрочем, для научных размышлений (или прогулок) почтенные ученые, а также простые горожане предпочитали удаляться в городской парк, где дорожки были посыпаны песком, а в густых зарослях сирени прятались прохладные беседки. В парке можно было встретить и дома — небольшие старинные особняки, в которых жили самые маститые ученые города — а, следовательно, и мира. В основном то были преподаватели Школы Наук.

Школа располагалась в самом центре города, посреди парка. Это был настоящий дворец, возведенный еще пятьсот лет назад  при королеве Гали. Статуя самой королевы, высеченная из белоснежного мрамора, стояла посреди Школьного двора.

Огромный двор Школы являлся одновременно главной городской площадью, на которой по особо торжественным дням интэллийцы собирались для того, чтобы послушать речь Магистра Школы, посвященную тому или иному событию.

Из года в год в радости научных трудов и тишине семейных праздников, неторопливо и размеренно текла бестревожная жизнь Интэллы… начинаясь в июне и заканчиваясь в сентябре. Осенью же, зимою и весной мирные жители запирались в своих домах и старались не выходить на улицу без особой надобности. Ибо с сентября по май включительно на улицах хозяйничали буйные рыцари ордена Ножа и Сосиски, разудалые короли Смекалки и Шпаргалки, скромные друзья доверчивых заимодавцев — говоря проще, студенты.

Возвращаясь с летних каникул, всю последнюю неделю августа они шумно расселялись по чердакам и подвалам, которые за небольшую плату сдавали им домовладельцы  (требуя, разумеется, деньги вперед).

Таким образом, с начала сентября население Интэллы увеличивалось  тысячи на две с лишним человек, и на полках книжных лавок оставались одиноко лежать разве что поваренные книги. Первого сентября, запасясь свежекупленными тетрадями и перьями, студенты, горя желанием приступить к учебе, собирались на Школьной площади, откуда, выслушав приветствие Магистра, толпами разбредались по аудиториям. По окончании лекций празднование первого дня занятий продолжалась в многочисленных городских харчевнях, где некоторые из участников торжества задерживались вплоть до выпускных экзаменов.

Молодые питомцы знаменитой Школы Наук как никто другой умели украсить и разнообразить свою жизнь равно как и жизнь своих ближних. И горожане, постоянно сетующие на своих непредсказуемых постояльцев, иногда даже скучали без них, наслаждаясь спокойным, но несколько однообразным летним отдыхом.

Впрочем, в то лето, о котором идет речь, в Интэлле и без студентов было нескучно.

Город, под руководством  западных стражников, готовился к приезду Короля. Во всяком случае, жители города говорили «к приезду», а не к коронации, хотя Начальник Скурондской Стражи Интэллы пару раз обмолвился, что Его Величество желал бы включить Интэллу в состав своих владений. Скурондцы всеми средствами пытались показать, какая приятная жизнь начнется в Интэлле, если править станет король. Интэллийцев пытались воодушевить и знаменитый ансамбль «Букет Наслаждений», приехавший с красочным представлением «Короли Песни», и не менее знаменитый Театр Масок с комедией «Любовь Короля».

Как ни странно, эти попытки не принесли желаемого результата. Музыкальная труппа, чьи песни повсеместно пользовались шумным успехом, в Интэлле была встречена прохладно: в городе было полно своих музыкантов. Поэтому даже весть о гибели  солиста, Хризолитовой Хризантемы, никого не заставляла рыдать и хором подхватывать припев.

Спектакль тоже никого не потряс. Поэты нашли, что текст весьма слаб, а простые зрители остались недовольны фривольным сюжетом.

Да и вообще, жизнь в Интэлле и без королей, как вы уже поняли, была довольно приятной. Дело в том, что в этом городе был свой правитель.

С тех пор, как в государстве под названием Ведан перестали править короли,  одним из  городов этой древней страны, Интэллой, начали управлять Магистры Школы Наук. При этом они не выбирались народом, как бургомистры, а передавали свое право по наследству.  Без сомнения, это являлось пережитком прошлого, но ученые люди привыкли крепко держаться старых правил и не доверять разного рода нововведениям.

Нынешний Магистр, хотя и находился уже в преклонных летах, оставался, тем не менее, бодрым, властным, и деятельным. Правил он твердо. Жители Интэллы любили и уважали его.  Коллеги — преподаватели Школы, — всячески поддерживали. Хотя некоторые из них  поступали так не без корыстных соображений:  старик Магистр не имел сыновей, и завещать Школу и Интэллу мог любому из своих  собратий по науке.

И, поскольку к известию о приезде так называемого Короля Магистр отнесся с большим недоверием, точно так же отнеслись к этому событию и остальные интэллийцы.

Тем не менее, в назначенный день все они пришли на Школьную площадь, чтобы развлечься любопытным зрелищем. Долгие и пышные приготовления к приезду Короля не могли не вызвать всеобщего интереса.

На площади был сооружен большой помост. Сначала его предполагалось поставить прямо в центре, но там стояла статуя королевы Гали. Магистр категорически не позволил убирать ее, даже после того, как Начальник Стражи намекнул, что этот последний сохранившийся памятник позорного прошлого Востока оскорбителен для зрения жителя Запада.

— Она была женой того самого злодея, — напомнил он Магистру.

— Благодарю, мне это известно, — cуховато промолвил Магистр, — я изучал историю намного старательнее, чем нынешние студенты, и еще помню, что королева Гали являлась супругой Ооле Каллистэ Первого.

— Не считаете ли вы, что присутствие ее статуи здесь, на Главной Площади самого просвещенного города Востока, является оскорблением памяти невинных жертв жестокого короля? — спросил Начальник Стражи.

— Не королева же их убила, — возразил Магистр, — при чем тут она? Она основала Школу, и ее память увековечена вполне заслуженно.

Итак, Магистр разрешил построить помост не в центре площади, а перед Главным входом в здание Школы. На приглашение Начальника Стражи присутствовать на торжестве, Магистр ответил согласием.

— Мне интересно посмотреть на ловкача, которому уже присягнула половина Востока, — сказал он. — Тем более что этот молодой человек, через своих посланников,  пожертвовал Школе значительную сумму денег. Я обязан вежливо принять его в моем  городе.

И вот, человек, именующий себя Королем, приехал в Интэллу.  И в то же утро небо над городом закрыли тучи. Разумеется, ученые немедленно бросились изучать это редкое и любопытное явление. Горожане были недовольны: если еще и дождь пойдет, то все зрелище будет испорчено.

Но дождь не пошел. В полдень, едва на высокой Главной Башне ударили часы,  на Школьную Площадь выехала красочная процессия. Множество скурондских сановников, разодетых в пух и прах, окружали открытую повозку, в которой сидел нарядный молодой человек без маски. Скурондцы в толпе громко зааплодировали.

Молодой человек вышел из повозки и поднялся на помост. Там его приветствовал Магистр. Юноша, несколько вопреки желанию властительного старца, горячо пожал  ему руку.

— Это вы Магистр?  — радостно спросил гость. — Какая у вас красивая мантия! Вы, наверно, очень ученый, да?..

Магистр посмотрел на юношу с недоумением и неудовольствием.  К Королю тихонько подошел  Начальник Королевской Стражи.

— Ваше Величество… — промолвил он.

— Ах, да, — спохватился молодой человек, надменно вскидывая голову. — Господин Магистр, я чрезвычайно  рад видеть столь богатый и процветающий город… Я с большим удовольствием сделаю его своей столицей!

Стражник, не удержавшись, дернул юношу за роскошный атласный плащ.

— Ой, извините, — снова спохватился гость, — я забыл, вы же тот самый  старик, который не хочет договариваться по-хорошему… Ой, простите! — вскрикнул он снова, потому что Начальник Королевской Стражи громко выругался.

Толпа на площади веселилась от души.

— Вы совершенно правы, молодой человек, — сухо произнес Магистр, —  у Интэллы  есть правитель, и в ваших услугах город не нуждается.

— Но почему вы не хотите, чтобы у вас был король? — спросил юноша. — Это же так интересно!.. Глядите, что я умею!

Молодой человек вытащил из кармана небольшую бутылку вина и вынул пробку. Вино нескончаемой струей полилось на помост. В толпе кое-где раздались рукоплескания.

— Ну как, вы мне присягаете? — спросил он.

— Фи, да вы просто бродячий фокусник! — сказал Магистр. — Прекратите немедленно этот балаган!

Юноша удивленно выронил бутылку. Его глаза наполнились слезами, а губы задрожали от обиды.

— Чего вы обзываетесь?! — выкрикнул он, едва обрел дар речи. — Злой, противный старикашка! Вот вам!..

Юноша, шепнув что-то себе под нос, ткнул в сторону Магистра указательным пальцем, после чего, растолкав локтями свиту, убежал к своей повозке.

— Я к вам больше не приеду, так и знайте! — крикнул он на прощанье.

— Мы страшно огорчены, — насмешливо поклонился Магистр.

Скурондцы, потоптавшись на месте, потянулись следом за своим странным Королем, а Магистр обратился к народу, велев всем расходиться по домам. Люди и так уже поняли, что представление окончено и побрели с площади, оживленно обсуждая увиденное.

Ученые, изучавшие тучи, были крайне разочарованы: едва башенные часы пробили час пополудни, как тучи над городом рассеялись. Немного огорчились и некоторые из горожан: они надеялись еще раз повидать умору-Короля, но он покинул город еще раньше.

Словом, день прошел очень весело. Однако под вечер Интэллу облетела тревожная весть: господин Магистр заболел. Вернувшись в свой дворец, он почувствовал легкое недомогание. Болезнь усиливалась, а доктора только разводили руками, поскольку ничего не могли поделать. К утру следующего дня весь город знал, что, скорее всего, дней через пять на старинном кладбище Школы Наук появится еще один великолепный надгробный памятник.

Небезосновательно было бы предположить, это известие расстроило не всех.  Однако в толпе рыдающих над больным Магистром ученых трудно было  различить, кто плачет искренне, а кто притворно.  И все могло закончиться для Магистра очень печально, если бы рядом с ним не было единственного родного ему человека.  Старый ученый не имел сыновей, но у него была дочь. Дочка Магистра не была писаной красавицей, зато ума ей было не занимать. Она поняла, что некоторые из докторов — причем, из наиболее сведущих — не очень-то стараются спасти ее отца. Умная девушка позвала своих верных слуг и служанок и велела им тайно разузнать в городе: нет ли в Интэлле приезжих врачей, которые согласились бы лечить Магистра, не зарясь на кресло правителя Интэллы.

Верные слуги выполнили поручение. Найденный ими доктор приехал в город сразу после отъезда, или, вернее, бегства Короля. Едва взглянув на Магистра, молодой врач, в присутствии десятка светил медицины, безо всякого смущения заявил:

— Болезнь произошла от колдовства.

Доктора переглянулись — кто недоуменно, а кто и ехидно, дочка Магистра с упреком посмотрела на слуг, а те развели руками. Странный доктор, тем временем, осматривал больного.

— Я берусь вылечить господина Магистра, — сказал он, завершив осмотр.

— Желаем удачи, коллега, — фыркнул один из докторов, глава консилиума, — вот только на нашу помощь можете не рассчитывать. Я не хочу участвовать в этом безобразии! Я снимаю с себя ответственность!

С этими словами важный доктор удалился. За ним последовали и остальные врачи… А через три дня Магистр начал выздоравливать.

Тайные соискатели звания Магистра Интэллы кусали с досады локти, а неизвестный доктор, едва выздоровление пациента стало очевидным, потихоньку скрылся из Дворца Магистров. Он и не знал, что стал в Интэлле знаменитостью. Весь город только и говорил о совершенном им чуде.

Очень скоро Магистр поправился окончательно. Его благодарность скромному молодому врачу не имела границ. Магистр разыскал его в одной из городских гостиниц и едва ли не насильно переселил в один из самых больших особняков Школьного Парка, попутно осыпав золотом и подарками. Устроив своего спасителя в новом жилище со всеми возможными удобствами, Магистр стал почти ежедневно наведываться в гости. Впрочем, повидать самого доктора ему удавалось редко, поскольку жители Интэллы, узнав, где живет новая звезда медицины,  вдруг ужасно полюбили лечиться.

Слава и известность не миновали и друзей доктора: сироток Лена и Анэ,  всем хорошо знакомого балбеса Иолли, и тем более,  пони Подарка и лягушку Жабиту. Стеснительному Лену дарили конфеты, прелестную капризулю Анэ осыпали комплиментами, пони Подарка, которого она каждое утро выводила на поводке погулять, встречали восторженные стайки поклонников от пяти до двенадцати лет. Иолли, иногда исполнявший при докторе обязанности брата  милосердия, держался скромно и с достоинством, чем весьма удивлял интэллийцев, хорошо знавших его буйный нрав. Поглазеть на говорящую лягушку  собирались целые толпы зевак.

Словом, горожанам было чем занять себя на каникулах, которые, на сей раз, никак нельзя было назвать скучными. Впечатлений было даже слишком много, так что некоторые события быстро изгладились из памяти. И кратковременный визит незадачливого Короля — волшебника также очень скоро был совсем позабыт интэллийцами.

***

В один из тихих, безоблачных летних дней, довольно рано (почти  сразу после завтрака), по парку не спеша прогуливались трое ученых. Двое из них были интэллийцами и преподавали в Школе Наук. Одного из них звали маэстро Альво, он был музыкантом, поэтому носил пышный парик и даже летом не снимал перчаток, заботясь о руках. Кроме того, как все артисты, он густо натирал лицо белилами и румянами. Его приятель, доктор медицины господин Эоннес, тоже выглядел необычно. Даже в тенистой аллее он шел под зонтиком, с которым вообще никогда не расставался. Доктор Эоннес утверждал, что солнечные лучи очень вредны для кожи, потому что от загара лицо быстро старится. У него, впрочем, были причины заботиться о своей внешности: он до сих пор ходил в женихах, хотя был уже далеко не юноша.

Спутником двух ученых мужей был скромный пожилой человек в темной мантии. Он приехал в Интэллу издалека, он тоже был ученым, и не простым. Этого человека знал весь Восток. Он был знаменитым искусствоведом. Гуляя по парку и глядя по сторонам, он то и дело вежливо ахал.  «Изумительно! Превосходно!» — говорил он на каждом шагу.

Но внезапно гость научной столицы остановился и воскликнул совершенно искренне:

— Возмутительно! Как можно такое допускать?!

По аллее  навстречу хранителям знаний ехали всадник на могучем вороном жеребце и всадница на стройном легконогом красавце серебристо-серой масти. Обе лошади шли  широкой резвой рысью и словно бы гордились новенькими седлами и уздечками — на первый взгляд,  простыми, но на самом деле — довольно дорогими и очень удобными. Однако наездников — одетых тоже очень нарядно — было едва видно из-за высоко поднятых шей скакунов: всаднику на вид было лет двенадцать, а всаднице — и того меньше.

— Безобразие! Куда смотрят их родители! — продолжал возмущаться искусствовед.- Как можно отпускать маленьких детей одних кататься на таких больших лошадях? Этак они и сами покалечатся, и других покалечат! Нужно позвать стражу: дети наверняка взяли лошадей тайком!..

— Не беспокойтесь, коллега, — молвил маэстро Альво, — эти лошади — самые смирные во всем городе!

— И все же, на месте родителей… — не унимался гость.

— Эти несчастные дети — сироты, — вздохнул, возводя взор к небесам, доктор Эоннес, — о них некому позаботиться!

В этот момент всадники поравнялись с учеными и, не сбавляя рыси, учтиво склонили головы в знак приветствия.

— Бедняжки! — еще раз вздохнул доктор Эоннес, провожая юных наездников жалостливой улыбкой. — Они практически предоставлены сами себе. Их опекун совершенно не уделяет им внимания! Он только и знает, что надувать обывателей… Ах да, мы же не успели рассказать вам, что в нашем просвещеннейшем городе не так давно появился лекарь, который  считает, что болезни могут происходить от — простите, коллега  — колдовства.

— Да что вы говорите?! — изумился искусствовед. — Неужели такое может быть? В наше время!..

— Представьте себе! — печально кивнул доктор Эоннес.  —  Это совершеннейший невежда, хотя изо всех сил старается выглядеть приличным человеком. Доходит до смешного: каждый раз, проходя по двору Школы, этот чудак кланяется статуе королевы-основательницы! А вы бы видели лекарства, которыми он пользует пациентов! По-моему, он берет рецепты у  деревенских знахарок!..

— Простите, — заинтересовался приезжий, — и что, он смог кого-нибудь вылечить?

— Дело не в этом… — с поспешностью заговорил доктор Эоннес, но маэстро его перебил:

— Вы не поверите, — сделав восторженное лицо, промолвил музыкант, — но случаи неудач у него весьма и весьма редки!.. Он, между прочим, не считает зазорным обратиться за советом к другим врачам и очень быстро перенимает их знания. К тому же, говорят, он чрезвычайно отзывчив и сострадателен к чужой беде.  Некоторые больные утверждает, что им становится легче от одного его взгляда или от сказанных им слов…

— Глаза отводить и зубы заговаривать он мастер! — вставил доктор Эоннес. —  Простой народ падок на подобные шарлатанские штучки!.. Представляете, одной женщине этот проходимец сказал, что вылечит ее ребенка без лекарств!..

— И ребенок выздоровел!.. Между прочим, доктор Эоннес,  вы сами признали этого мальчика безнадежным!

— Знаете, дорогой мой, — доктор Эоннес стал красным, как помидор, — мне, доктору наук, просто не пришло в голову выспрашивать у мамаши пациента, не проклинала ли она часом свое чадо… Представляете, что подумает человек о таком враче?

— Про господина Ивара эта женщина, похоже, ничего плохого не подумала! — фыркнул музыкант.

— Разумеется, ведь она была уже на самом краю отчаяния…

— И представьте себе, — маэстро Альво обернулся к искусствоведу, — мать ребенка припомнила, что как-то раз сгоряча пожелала, чтобы бедного малыша «лихоманка забрала». Несчастная женщина рыдала и клялась, что больше никогда не будет говорить подобных жестоких слов… Доктор Ивар пообещал, что теперь ребенок поправится, и начал…

— Петь ему песни! — закончил господин Эоннес, злорадно косясь на маэстро. — И слушать пение господина Ивара сбежалась вся улица.

Настал черед музыканта зеленеть от злости.

— Вам и возразить нечего! — насмешливо проговорил доктор Эоннес. — Господин Ивар — знаток старинной музыки и обладает, к тому же, прекрасным голосом, даже вы не сможете этого отрицать!

— Зато он совершенно не разбирается в современном искусстве! — попытался защищаться маэстро.

— Разве та дрянь, что вы нынче сочиняете, того стоит?

— Вы невежа, доктор!

— Сам такой!

Музыкант и доктор вцепились друг другу в мантии, норовя выцарапать один другому глаза.  Уважаемый гость Интэллы, почувствовав себя крайне неловко, поспешил уйти. Тем временем на дорожке показался еще один человек в мантии ученого. Это был господин Эгано, преподаватель чистописания и стихосложения.

— Эй, что вы делаете?! — крикнул он.

Доктор и музыкант ослабили  хватку и, пыхтя, уставились на вновьпришедшего.

— Не стыдно? — усмехнулся  господин Эгано. — Чего не поделили?

— Господин Эоннес заявил, что господин Ивар… — начал было маэстро.

— Что? Опять этот Ивар?! — всплеснул руками преподаватель чистописания. — Вам не надоело?

— Надоело! — с вызовом произнес музыкант. — Нам надоело, что какой-то пройдоха дурачит наших сограждан!

— Кстати, господин Эгано, — с невинным видом заметил господин Эоннес, — я тут на днях слыхал, будто у господина Ивара  и почерк красивей, и стихи получше ваших!..

— Вам не удастся разозлить меня своими намеками, дорогой доктор! — поэт постарался улыбнуться, но вышло криво. — Да и вам, господа, советую: чем выщипывать друг другу усы, вы бы лучше подумали, как можно избавиться от самого предмета раздора!

— Избавиться? — усмехнулся доктор Эоннес. — От Ивара? Вот еще! Я подожду, пока люди сами поймут, с кем имеют дело!

— Да и что можно сделать? Отравить? Зарезать? — скривился маэстро Альво. — Фи, я бы не стал пачкать руки об этого дилетанта!

— А зря, дорогой господин Альво, — сказал господин Эгано, — лучше бы вам забыть на время брезгливость, иначе будет поздно!

— Что вы имеете в виду? — насторожились Эоннес и Альво.

— Глупцы! — проговорил господин Эгано. — Безнадежные болваны! Скажите, вы все еще надеетесь когда-нибудь получить кресло Магистра Школы?

Разумеется, отвечать на этот вопрос никто не стал. Впрочем, все и так было ясно.

— Так вот, господа, — продолжал Эгано, — можете попрощаться с вашей мечтой. Следующим Магистром будет господин Ивар!

— Это невозможно! — вскричали потрясенные Эоннес и Альво.

— Он не входит в Ученый Совет!

— У него нет ученой степени!

— Он не преподает в Школе!..

— По уму вы еще дети, — покачал головой Эгано, —  все эти доводы перевесит одно обстоятельство: Магистр души не чает в этом Иваре и в любой момент даст ему и степень, и место преподавателя, и кресло в Совете…  Сказать по правде, все это уже было ему предложено. Но Ивар…

— Что? — хором выдохнули врач и музыкант.

— Отказался! — взмахнул рукой поэт. —  Ему это, видите ли, не нужно! У него другие цели в жизни!

— Какие?!

— Этого он не сказал, — промолвил Эгано, — хотя, может быть, я просто не услышал… Они с Магистром уже отошли от беседки, где я прятался.

— Какой ужас! — прошептал маэстро Альво.

— Что же делать? — жалобно проговорил доктор Эоннес.

— Я думаю, —  поглаживая свою козлиную бородку, молвил господин Эгано, — что мы должны просто-напросто не хлопать ушами. Нужно наблюдать. И, я уверен, случай расквитаться нам представится!..