Доброй пятницы, дорогие коллеги. Знаете, сегодня у меня для вас сюрприз. Он заключается в том, что сегодня с вами будет не Людмила Дунаева, а я, её автор. (Мы уже договорились, что моё настоящее имя является военной тайной.) В общем, не та я, которая она, а та, которая я. Сложновато, конечно, но ничего не поделаешь, как-нибудь продержимся.

Дунаева нынче очень занята: во-первых, дописывает роман, во-вторых, в качестве отдыха, страдает ерундой (что для неё, в принципе, нормально). На сей раз страдания выражаются в том, что она, случайно узнав про так называемые «стишки-пирожки», неожиданно увлеклась этим новомодным видом народного творчества. С её точки зрения это забавно. Кто не знает, что это такое, вот два свежеиспечённых (вообще-то в них не приняты заглавные буквы и знаки препинания, но Дунаева пока так не умеет):

Проснулся как-то раз Виталий
И на работу он пришёл.
Узнал, что подняли зарплату…
И тут проснулся ещё раз.

Или:

Влюбился страстно Миша в Машу
Вдруг мимо прошмыгнула мышь.
Сознанье Маша потеряла —
Вот так свершилась их любовь.

Зная содержание грядущего романа, не удивляюсь, что автор отдыхает именно таким образом… В общем, пусть развлекается, как уж умеет. А мы посидим, как люди, хоть разок.

Тот факт, что на неделе не семь пятниц, по моему мнению, нельзя однозначно рассматривать как положительный или отрицательный. С одной стороны, если бы их действительно было семь, мы с вами, дорогие коллеги, встречались бы в семь раз чаще, что однозначно хорошо (во всяком случае, с моей точки зрения). С другой стороны, чтобы с вами встретиться, мне каждый раз нужно найти веский повод. Или хотя бы какой-нибудь. Всё-таки, неловко как-то, с пустыми-то руками… в смысле, головой.

Следует заметить, что до недавних пор я считалась, в общем, неглупой девушкой. Даже слишком. За словом в карман не лезла, особенно в тёплой дружеской компании и особенно – если в этой компании обретался молодой (вернее, в моём случае, как правило, не слишком молодой) человек, к которому я была отчаянно неравнодушна. Ну да, потому что просто «неравнодушна» — это не про меня, я уж если неравнодушна, то до истерики. Истерика же моя обычно выражается в том, что я начинаю выпендриваться и хохмить в пять раз сильнее (и, кстати, удачнее). В общем, чтобы «предмет» не догадался. Не догадался, во-первых, что я в него втюрилась, а во-вторых, что я ужасно от этого страдаю.

А страдаю, разумеется, по той причине, что «предмет», в силу моего к нему отношения, кажется мне верхом совершенства и венцом всяческих добродетелей. Соответственно, на этом сияющем фоне свои недостатки воспринимаются весьма болезненно, а достоинства как будто бы испаряются напрочь. Ну и как я могу надеяться, что моя любовь может быть взаимной? Да разве этот практически ангел во плоти и, по совместительству, Настоящий Мужчина может заинтересоваться такой, как я?!

Поэтому – надеваем балетную улыбку и в бой. С кем – непонятно, главное – до смерти. Компания постепенно ложится под стол от смеха – вся, кроме, блин, «предмета». Тот забился в дальний угол (я ни разу не взглянула прямо, но боковым зрением постоянно контролирую) и с каждой моей шуткой становится почему-то всё несчастнее. Улыбается натянуто, в глазах не то растерянность, не то страх.

Вывод: я дура. И народ вокруг смеётся не над моими шутками, а надо мною лично. Потому что, если бы мои шутки были действительно остроумными, то уж ОН-то это обязательно бы оценил! А как же! С его-то мозгами!..

После вечеринки – ночь бурного самобичевания и очередная клятва себе. Я торжественно клянусь в следующий раз сидеть тихо и не отсвечивать! Молчать, как рыба! Авось, сойду за умную.

К счастью, вечеринки в моей жизни – дело нечастое. Зато однажды я обязательно сталкиваюсь с «предметом» один на один в совершенно пустом коридоре. И гипотеза о моей непроходимой глупости немедленно подтверждается. Я не могу выдавить из себя ничего более остроумного, чем «привет… э… как… вообще?» При этом ещё и улыбаюсь с какой-то стати. «Предмет» прижимается к стеночке и бормочет «да это… ничего… привет… то есть, пока». И так же по стеночке утекает на лестницу, робко оглядываясь через плечо. Словно думает, будто я только и жду, чтобы дать ему пинка на дорожку.

***

Ну так вот, о чём я, собственно. А о том, что теперь я регулярно оказываюсь примерно в таком же положении. Вроде бы – полная голова мыслей и, что немаловажно, большое желание высказать свои бесценные соображения по различным вопросам перед широкой аудиторией. Чем шире аудитория – тем лучше. Умные эти мысли или нет – другой вопрос. Они есть и щекочутся. Но едва возникает еженедельная необходимость писать очередные «посиделки», как в голове становится не по-хорошему просторно. Ни умных, ни глупых – вообще никаких. Одни тараканы… Поэтому всё-таки неплохо, что пятниц на неделе всё-таки не семь. Я и с одной-то еле управляюсь.

Хорошо, что в наследство от дезертировавшей Дунаевой мне досталась парочка недораскрытых тем. И изрядная доза комментариев (за что вам, коллеги, большое спасибо, а то прямо и не знаю, как бы я выкручивалась). И то, и другое всё-таки привлекло в мою голову несколько мыслей, которые можно условно назвать умными.

Вот, например, эта несчастная дунаевская лошадь. Разумеется, всем уже давным-давно всё с нею ясно, не Бог весть какая глубокая аллегория, между нами, девочками. Дунаева имела в виду, что женщина, как и лошадь, испытывает глубокую потребность (чаще всего совершенно неосознанную) в подчинении. Но ни та, ни другая не станет по своей доброй воле подчиняться грубой силе (мазохисток исключаем). А вот под власть, основанную на реальном авторитете – духовном, нравственном, профессиональном, каком угодно – пойдёт с удовольствием. Опять же, исключаем другой сорт извращенок, противоположный мазохисткам. Ну, и просто дур, которым тупо надо самоутвердиться в роли госпожи любой ценой, исключаем тоже.

Короче, рассматриваем среднестатистических умных женщин, которых всё-таки, по моему мнению, большинство.

Что делает хороший всадник? Он являет миру истинную красоту лошади. Что делает хороший муж? Являет миру истинную красоту жены. Как там, у Шварца, Ланселот говорит Эльзе: «… и себя ты полюбишь тоже, потому что поймёшь: раз я люблю тебя, то ты прекрасна». Цитата неточная, зато моя. Но смысл таков.

Так думает Дунаева. Теперь что думаю я.

Я думаю, что она переувлеклась сказками. В сказках оно всё именно так и есть: сидит на болоте лягушка, ждёт, когда её полюбят и сделают человеком. Стрела, царевич, поцелуй, свадьба. Все орут «горько!» — и это один из немногих примеров, когда приключения свадьбой не заканчиваются, а только начинаются. C этой точки зрения очень правильная сказочка, жизненная. Царевна вся такая прекрасная, но рецидивы всё ещё бывают, особенно в домашней обстановке, не на людях (что неудивительно). Как на пир – царевна, как дома с мужем – опять квакает. Дальше все знают: мужик не утерпел, решил поторопить события, но впоследствии благополучно всё разрулил.

Это в сказке. А правда жизни заключается в том, что в роли лягушки далеко не всегда оказывается царевна (Дунаева как-то очень некстати забыла, что, например, в западноевропейской сказочной традиции чаще квакают именно принцы). А что ещё интереснее, со всеми нами это периодически происходит на протяжении всей жизни. То я из театра своего приползу змеёй подколодной, то муж с работы дикобразом притопает. И труд по восстановлению естественного морального облика, соответственно, переходит от меня к нему по мере необходимости.

То есть, однозначно сказать, кто лошадь, а кто всадник, в семейной жизни затруднительно. Сегодня – он, а завтра – я… В общем, кто дурит и брыкается, сходя с ума от собственных внешних и внутренних проблем и от категорической неспособности с ними справиться, тот и лошадь. Кто умный и спокойный (хотя бы потому что видит ситуацию со стороны, а не сквозь кровавую пелену эмоций), тот и всадник. А дунаевские обобщения насчёт женской доли в этом вопросе – исключительно по причине статистики. Женщины больше подвержены влиянию эмоций, соответственно, помощь «всадника» им требуется сравнительно чаще, вот и всё.

Но сколько же на свете мужчин, которые просто погибают, не будучи в силах справиться с собой!

И сколько женщин, уверенных в том, что они не имеют права им помочь!

И – увы, увы! – сколько святых старцев (самого разного возраста), которые убеждают жён алкоголиков, наркоманов или блудников смиряться, терпеть и молиться, потому что, мол, это их женская доля. Хотя иной раз стоит просто взять что-нибудь, чем можно больно ударить. И ударить. Со всей силы, не скупясь, забыв про страх, про то, что можно огрести сдачи, и в конце концов (а вернее, в самом начале всех начал) про то, что, дескать, «девочкам нельзя драться». Да, хлыст и шпоры в высоком искусстве – дело последнее, но иногда без них никак, это знают все. Иногда это распоследнее средство может стать первой надеждой на лучшее будущее.

Может, конечно, и не стать. Иногда так случается, что с людьми, что с лошадьми.

Тогда нужно перестать думать о невозможном и начать думать о себе.  Есть лошади, порочные от природы (да, к сожалению, романтические байки о том, что лошадки все сплошь добрые и умные, а злыми их делает человек, являются некоторым преувеличением. У лошадей, например, кусачесть по наследству передается, а откусить человеку пальцы для лошади не труднее, чем разгрызть морковку). И есть люди, окончательно погасившие в себе искру благого произволения. И желающим сохранить жизнь себе и детям «бежать подобает таковых».

Людмила не-Дунаева, продолжение следует.