Наука в современной России — не та область, куда стремится каждый. Сегодня в нее, как правило, идут самые увлеченные. В обществе распространено мнение, что это сложно (не хватает оборудования) и невыгодно (мало платят), а уж женщинам, тем более в регионах, там и подавно нечего делать. Это и так, и не так, потому что современные востребованные женщины-ученые получают гранты, учат иностранные языки, чтобы участвовать в международной научной жизни, а также успевают заниматься семьей и уделять время самым разным увлечениям.

На церемонии вручения стипендий по программе L’Oreal-UNESCO «Для женщин в науке» десять женщин-ученых получили стипендии за свои заслуги в науке. В России L’Oreal и UNESCO уже десять лет объявляют конкурс для молодых женщин, успевших заявить о себе в российском и международном научном сообществе, считая, что они нуждаются в особой поддержке. Три стипендиатки из российских регионов рассказали нам о том, как и почему они пришли в науку и что им это дает.

Ольга Кашибадзе (Нижний Архыз), научный сотрудник специальной астрофизической обсерватории РАН, область научных интересов — астрофизика. Ольга определила расстояния до 402 галактик, видимых с ребра, обнаружила наблюдательные свидетельства расширения ближайшей космической пустоты.

«Астрономией я стала увлекаться лет в 13. Вначале просто любила смотреть на небо, потом стала разбираться с созвездиями с помощью карты, потом перечитала всю полочку по астрономии в нашей сельской библиотеке. Потом я попыталась сама построить телескоп. Это очень интересный процесс, который я, правда, так и не завершила: нужно взять заготовку из толстого стекла, вырезать из нее кружок — с этим мне помогли мои одноклассники, затем надо изготовить шлифовальник, тоже покрытый стеклом, и долго тереть эти два стекла друг о друга, чтобы один всегда был наверху, другой внизу, тогда в одном образуется выпуклость, а в другом наоборот ямка. Это несложно, сложно придать этой ямке правильную форму. На этом этапе у меня интерес угас, потому что мне разрешили пользоваться школьным телескопом, и мотивация сразу исчезла.

Небо через телескоп оказалось очень красивым. Я по-прежнему читала книги о звездах и захотела стать астрономом. Но с ранних лет все видели во мне гуманитария, журналиста, писателя — я много писала, к моменту окончания школы в нашей сельской газете у меня было 37 публикаций, и даже успела пройти творческий конкурс на журфак МГУ… Моя мама тоже ученый. В 90-е годы, когда я оканчивала школу, она преподавала в школе, очень сожалела, что у нее такая невыгодная профессия и говорила, что в нашей семье ученых больше быть не должно, потому что еще одного нищего ученого наша семья просто не выдержит. Кроме того, мама считала, что в физике и математике женщине делать нечего, потому что наука сушит мозги…

Но в десятом классе я всерьез стала интересоваться астрономией, списалась с Ефремом Павловичем Левитаном — это автор учебников для школы по астрономии, автор журнала «Земля и вселенная», он работал с детьми и многое сделал для популяризации астрономии. Я спросила его: где можно выучиться на астронома? Он сориентировал меня на МГУ и дал мой адрес студентам-первокурсникам, и мы с ними переписывались. Мне все рекламировали, конечно, государственный астрономический институт имени Штернберга, МГУ, физфак, ФДС, ГЗ и прочую студенческую жизнь, я до сих пор храню эти письма.

В 11 классе я поучаствовала в олимпиадах по астрономии — сначала в областной, потом во Всероссийской, получила дипломы (третье место и диплом 4 степени) и поняла, что для занятий астрономией нужна хорошая подготовка по физике и математике. Подготовиться как следует в вуз я не смогла — у нас была сельская школа, поэтому в МГУ на физфак не поступила, сдала все на тройки, поступила в педагогический. Если бы я туда сдавала экзамены, я бы тоже не поступила — у меня были плохие знания по физике после окончания школы, но меня взяли без экзаменов, так как у меня был диплом Всероссийской олимпиады, диплом областной олимпиады и серебряная медаль. На физфаке педагогического института я проучилась два года и перевелась в МГУ.

Меня всегда интересовала внегалактическая астрономия, и в университете я списалась с одним из ученых из обсерватории в Нижнем Архызе, Евгением Леонидовичем Ченцовым. Это крупнейшая в нашей стране обсерватория, ее главная особенность — шестиметровый телескоп, который долгое время был самым большим в мире, она и строилась под него. В обсерватории работают очень сильные ученые, действуют известные на весь мир школы. Евгений Леонидович посоветовал идти к моему нынешнему научному руководителю — и я пошла к нему в аспирантуру, защищалась у него и продолжаю с ним работать, попала на практику в нашу обсерваторию, и мне там очень понравилось. В лаборатории очень хороший коллектив, и благодаря этой среде я рано начала публиковаться в хороших научных журналах — такой старт определяет дальнейшую успешность в науке, и даже пять лет декретного отпуска не смогли меня «утопить».

У меня двое детей с разницей в полтора года, поэтому декрет затянулся на пять лет. Дома мне было очень тяжело, тянуло на конференции, тянуло заниматься любимой работой — но, слава Богу, сейчас можно работать и дома на компьютере, правда, ночами — с детьми по-другому не получается. Но даже в декрете я ездила по конференциям с детьми, освоила слинги — у меня много фотографий моих детей грудного возраста на конференциях: то ребенок сидит на шее, когда я делаю доклад, то спит в слинге… Конечно, у меня была очень низкая производительность, более того, за пять лет я совершенно деградировала как ученый. Во-первых, я приучилась спать с детьми днем, и сейчас, когда я полгода хожу на работу, никак не могу привыкнуть к тому, что днем я не сплю. Во-вторых, мне стало сложнее концентрировать внимание, сложнее слушать доклады — я уже не говорю о том, чтобы писать статьи. Когда я вышла из декрета, мне казалось, это состояние навсегда, но где-то через полгода я вышла на уровень эффективности старших курсов, наверное, через годик доберусь до уровня, с которого уходила в декрет.

У меня нет мужа, нет материальной поддержки, семья на мне, мама — сама ученый на пенсии, пока она сама себя обеспечивает, и помогать ей я не могу, но детей вытянуть пока получается. Мама помогает морально и сейчас: например, когда я в Москве на вручении стипендии, она дома с детьми. Очень большую поддержку оказывал фонд «Династия» — это был единственный фонд, где можно было, находясь в декрете, без формальностей получить грант. На нем я и продержалась в декрете.

Мое сильное чувство к звездам сохранилось, несмотря на то, что они стали моей работой. Это, наверное, самая постоянная и самая надежная любовь в моей жизни».

Юлия Монахова, ведущий научный сотрудник Саратовского национального исследовательского государственного университета им. Н. Г. Чернышевского, область научных интересов — аналитическая химия.

Юлия разработала аналитические методики, которые позволили улучшить эффективность определения токсичных веществ (формальдегида, полигексаметилен гуанидина) в алкогольных напитках, цветных металлов и витаминов в поливитаминных препаратах, неорганических анионов в морской воде.

«Моя тетя была химиком, оба родителя кандидаты физических наук, и с начала школы они мне говорили: «Юля, учись на одни пятерки, надо поступать в университет», они меня и направили в науку. Родители очень меня поддерживали, очень хотели, чтобы я специализировалась в естественнонаучных дисциплинах, и я поступила на химический факультет Саратовского государственного университета. Мне очень повезло с моим научным руководителем, потому что она меня сразу как-то выделила из всех студентов и предложила заниматься перспективным направлением, которое меня саму интересовало, — применение математических методов в химии. Мне это очень понравилось, и я с первого курса стала заниматься научной работой, делала доклады, писала статьи. Это переросло сначала в курсовую работу, потом в дипломную, с которой я поступила в аспирантуру, и я продолжаю и сегодня работать в этом же направлении.

Я фанатичный ученый, могу посвящать науке почти все свое время, а поскольку я работаю с математическими методами, и для работы мне часто нужен только компьютер, то я могу продолжать работать в выходные или вечером. Детей у меня нет, есть молодой человек, но он относится к этому с пониманием.

В России тяжело с лабораторным оборудованием — недостаточно приборов, с помощью которых можно бы было работать, поэтому мы сотрудничаем с различными зарубежными научными лабораториями — в частности, в Германии. Нас приглашают туда на стажировки, и мы проводим измерения и совместные исследования. Я говорю на немецком и английском: учила английский в школе и университете и когда решила, что буду работать в научной сфере, я начала дополнительно заниматься языком — каждый день по несколько часов, потому что тех знаний, которые даются в школе, недостаточно, чтобы свободно общаться и писать статьи на английском языке. Немецкий я учила с нуля в Германии — у меня была шестимесячная стажировка в аспирантуре, и сейчас бегло говорю, могу писать. Сегодня невозможно быть успешным ученым, не зная иностранного языка.

В провинции заниматься наукой, конечно, тяжелее, потому что все сосредотачивается и остается в Москве — и гранты, и хорошая аппаратура… Но мне нравится то, что я делаю, и я делаю это с удовольствием. Гранты, премии и стипендии — это естественный результат работы, если любить свое дело и увлеченно его делать. И вообще, мне кажется, наука воспитывает человека. Ученый учится всю жизнь, не останавливаясь на одном уровне, у него постоянно возникают какие-то идеи, он все время что-то совершенствует, придумывает новое. Но, конечно, идти в науку нужно если только есть призвание — это не та работа, которой можно заниматься, владея определенным набором навыков».

Олеся Кормилец, старший научный сотрудник Института биофизики Сибирского отделения Российской академии наук, область научных интересов — гидробиология.

Олеся проводит исследования для поиска альтернативных источников полиненасыщенных жирных кислот, необходимых человеку.

«Биология со мной с самого детства, причем никто из семьи биологией не занимался, и сейчас мне, уже как взрослому человеку, у которого есть свой ребенок, удивительно, что родители никогда не возразили против моего выбора. В моей семье радиотехники, экономисты — люди, абсолютно далекие от науки, которые не представляли, как можно жить, будучи биологом, где работать, как зарабатывать, и тем не менее, они с пониманием отнеслись к моему решению пойти в науку — наверное, просто они всегда и во всем меня поддерживали.

Я окончила Красноярский государственный университет: сначала пошла на кафедру физиологию растений, но после курса зоологии беспозвоночных преподаватель спросил меня — не хотите ли вы работать? Я очень хотела работать, и он предложил мне пойти в лабораторию гидробиологии и экспериментальной гидроэкологии в институте биофизики. Ее до сих пор возглавляет Михаил Иванович Гладышев, мой руководитель, — получается, я с ним работаю уже 16 лет.

Можно ли сегодня зарабатывать на жизнь наукой? Если ты не сидишь в лаборатории и не занимаешься только рутиной, если ты хочешь развиваться, если у тебя в голове много идей, то для тебя открыты двери в различные фонды, ты можешь претендовать на гранты, благодаря которым мы в основном и живем. И раз нас поддерживают, значит, наши идеи интересны, востребованы.

У меня никогда не возникало желания уехать, чтобы заниматься наукой за границей, в лучших условиях, потому что в моей лаборатории прекрасное лабораторное обеспечение, у меня замечательный руководитель, у нас есть все. К нам обращались из Америки, из Иллинойса с просьбой обработать их пробы — у нас была совместная публикация. Наша лаборатория — лидер в области гидробиологии. Мы работаем на очень высоком уровне, и это заслуга моего руководителя, заместителя директора нашего института, — я просто счастлива, что работаю у этого человека. Он обеспечил нас всем, чтобы мы могли реализовывать свои идеи. И важное отличие нашей лаборатории — благодаря тому, что у нас много разных специалистов, мы работаем системно, мы не индивидуальные исследователи. Это более прогрессивный научный подход, потому что предмет нашего изучения — единая многокомпонентная система. Моя работа приносит мне достаточный доход — я могу сама себя обеспечить, и это тоже благодаря нашему руководителю. У нас в лаборатории 10 человек, и у многих есть гранты.

Как правило, я ухожу с работы в 8 вечера, если у нас эксперимент, то я могу задержаться и до 11, и для меня это нормально, потому что я очень люблю свою работу. Дома все к этому относятся с пониманием, потому что мы все так работаем, даже мой ребенок: он пловец, и ежедневно, кроме воскресенья, с 18 до 21 плавает. Муж с пониманием к этому относится — мы учились вместе. Сейчас он, правда, не работает по специальности, но хорошо представляет специфику моей работы. Мы проводим вместе воскресенье, куда-то выезжаем, смотрим кино, играем в настольные игры, а в течение рабочей недели у нас все очень жестко. Мне кажется, просто нужно быть активным, заниматься тем, что действительно важно, не тратить время на неважное — никто из нас, например, никогда не смотрит телевизор, — и тогда ты будешь везде успевать, и у тебя все получится».

Ксения Кнорре Дмитриева